Я смотрю вверх – на ту неразличимую область в воздухе, из которой сам недавно вывалился. Успел Доктор увидеть путь к спасению? Успел ли метнуться вслед за мной к «ртутному» шару?
Я жду.
Но проходит целая минута, и воздух даже не шелохнется.
«Неужели раненая нога ему помешала?»
Я ежусь – то ли от морозца, пробирающегося через дырявую куртку. То ли от того, что ясно представляю, как верхний и нижний города с грохотом сходятся, расплющивая развалины. Возможно, на данном этапе Доктор еще будет жив – если сумеет забиться в какую-то щель.
Только вряд ли он станет это делать. Мало радости быть заживо погребенным…
Зачем оттягивать?
Ведь потом… Никто не знает, что будет потом. Даже Валкер в своей тайной тетради об этом почти не писал.
Скорее всего,
«Интересная физическая задача», – сказал бы Ракетчик. Он любил такие нюансы. Он бы обязательно красочно рассказал, как все будет уплотняться – сперва до размеров дома, потом – до футбольного мяча. И наконец стянется в точку-сингулярность, затерянную где-то среди молекул морозного воздуха, того самого, что я сейчас вдыхаю…
Но я не Ракетчик. Мне плевать на сингулярности.
Я всматриваюсь в сумрачную пустоту между домами. Я до сих пор жду. И, как наяву, вспоминаю того веселого, фартового трикстера, на которого когда-то хотел быть похожим. Того, кто спас меня от
И того, кто за эти годы так сроднился с сумраком, что давно разучился верить в свет…
Минута идет за минутой. Воздух остается прозрачным. И не дрожат звезды на утреннем светлеющем небе.
«Ничего, кроме сумрака?» – я поднимаю воротник куртки. И отворачиваюсь.
Что ж, Доктор, похоже, твое желание исполнилось…
Я уже готов уйти из этого двора – тем более что за ближайшими домами возникло неприятное голубоватое свечение. «