Эрик медленно поднял руку вверх и звонко щелкнул пальцами. Повешенная дочь Сухого мгновенно дематериализовалась. От неожиданности Всеволод Петрович оступился на стуле, налетел плечом на стену, мешком сполз на пол. Поджав к груди колени, мужчина зарыдал.

Эрик подошел ближе, вороном нависнув над ним.

– Я могу делать это целую вечность… а вы не сможете проснуться, ибо я не позволю. Вы будете наблюдать десятки… сотни вариантов ее смерти. Самые жестокие, самые страшные. Затем – вашего внука. А после – их обоих. Одновременно.

Он выдержал паузу, с любопытством ученого вглядываясь в мокрое от слез лицо Сухоставского.

– Но нужно ли нам такое, Всеволод Петрович?

Эрик подтянул брюки, сел на корточки возле Сухого.

– Я все еще могу рассчитывать на вашу лояльность?

Всеволод Петрович тяжело дышал. В реальном мире его сердце не выдержало бы увиденного, но здесь… он был обречен испытывать муки. Политик посмотрел на азиата взглядом затравленного зверя.

– Запомни, сынок. Если когда-нибудь мы с тобой действительно встретимся… – Сухой смахнул с лица слезы. – Тебе конец.

Эрик молчал, терпеливо глядя на Всеволода Петровича. Сухоставский перевел дух, начиная успокаиваться.

– Я сделаю…

И все исчезло. Яркий свет, холеный азиат, безвкусный воздух. Кто-то тормошил его за плечи, призывая проснуться. Такой дивный, такой любимый голос.

Сухоставский открыл глаза. Он вновь находился в своем кабинете, за своим столом, в своем кресле. А возле него – Ольга.

– Пап, ты чего?! Ты так громко кричал! Перепугал меня.

– Оля… Оленька! – Всеволод Петрович обеими руками обхватил дочь за плечи.

– Ой, пап…

Сухоставский прильнул к ней всем телом, сжимая в объятиях так крепко, как только может человек сжимать в руках саму жизнь. Потому что Оля и есть его жизнь.

Глава шестая. Тучи сгущаются

Глава шестая.

Тучи сгущаются