Тени. Они – тени.

Так полагал Александр Кравчук, наблюдая, как на небольшой сцене частного театра пятеро абсолютно нагих, с головы до пят исписанных витиеватыми узорами девиц изображают сюрреалистичные фигуры. Режиссер пытался донести до актрис глубинный смысл действа, вещая и активно жестикулируя короткими ручками с зажатым в них текстом пьесы.

Когда-то невысокий лысеющий мужчина (в красной водолазке и накрученном на шею клетчатом шарфе) имел огромный вес в криминальном мире и прозвище Миша Творческий. Со временем ему удалось отойти от дел, легализоваться, приобрести небольшой театр, и теперь Михаил Юрьевич Духов занимался тем, что реализовывал юношеские мечты о театральных подмостках.

Александр слышал об успехе среди столичного бомонда дебютной постановки Духова. Однако сейчас, сидя в полумраке зрительного зала и наблюдая за генеральной репетицией второй пьесы, Кравчук не мог взять в толк, что же пытается сказать творец.

– Десять минут перерыв, – объявил Михаил Юрьевич.

Девушки быстренько накинули на свои тельца простыни и скрылись. Духов положил листы сценария на столик, взял маленькую бутылку минеральной воды, поднялся в зал.

– Как тебе, Саш? – спросил он, садясь в кресло подле Кравчука.

– Если честно, Михаил Юрьевич, я ничего не понял.

Режиссер сделал жадный глоток воды, закрутил крышку.

– Все правильно. Это же первый акт. В нем вообще смысл не должен проглядываться. Зрителя необходимо держать в максимальном неведении.

Духов обладал очень плавной жестикуляцией.

– Усыпать их путь к прозрению символами и загадками. И лишь во втором акте дать несколько намеков на смысл. Но – только намеки! Не более. Зато в третьем – развязка, кульминация! Вот где зритель получает по башке! Вот он где – эффект разорвавшейся бомбы! В третьем акте все становится на свои места.

– Что ж… Первый акт я уже видел, надеюсь, удастся посмотреть и третий. И все встанет на свои места.

Режиссер махнул рукой.

– Я знаю, зачем ты пришел, Саш. И об ультиматуме Сухого мне тоже известно.

Кравчук уверенно покачал головой.

– Не было никакого ультиматума.

– Ультиматум был. Ты просто не заметил. В отличие от прессинга, который он тебе учинил, да?

– Я теряю деньги, Михаил Юрьевич. Много денег.

– Своих?