Разумеется, они не восприняли всерьез слова Александра. Слишком ироничная интонация, слишком агрессивная ухмылка. Язык тела говорил о многом – и совершенно не то, что хотели услышать эти парни. Кравчук сделал шаг в сторону, указал ладонью на дверь.
– А теперь уходите. Я вас услышал. Больше нет нужды пугать мать.
Наемники не двигались. Две застывшие глыбы с глазами, буравившими невысокого хозяина дома. Цепкие умы обоих «качали» ситуацию, взвешивая все, что произошло за последнюю минуту.
Лидер спрятал глушитель в карман черной куртки, его напарник оттолкнулся от подоконника. Они направились к выходу, не сводя с Кравчука глаз.
Поравнявшись с Александром, бывший военный вкрадчиво произнес:
– Я надеюсь, вы
Он посмотрел на Тамару Вадимовну, но ничего говорить не стал, и вместе с напарником покинул комнату.
Подождав, пока звук их шагов начнет растворяться в пустоте первого этажа, Кравчук бросился к матери, сел на кровать рядом с ней.
Доселе прямая, как струна, спина женщины устало согнулась. Тамара Вадимовна упала в объятия сына и тихо заплакала.
– Все хорошо, мам. Успокойся. Все позади.
Он нашептывал нужные слова, поглаживая плечи женщины, а она продолжала плакать.
– Господи, Саша… Они застрелили Овена… Они просто застрелили его…
Слезы матери огромными каплями скатывались на его рубашку. И эти капли переполнили чашу терпения.
Некий ингибитор, сдерживающий сокрушительную мощь у границ разума, вдруг слабо щелкнул – и перестал работать. С лица Александра пропали любые эмоции. Большие и непроницаемо черные глаза стали вратами, через которые со дна души рвалась тьма.
– Мам, нам нужно уезжать отсюда, – быстро проговорил он. – Слышишь? Начинай собирать вещи. Возьми все необходимое, остальное купим позже.
– Куда мы отправимся?
– Есть одно место, по пути расскажу. – Он поднялся с кровати. – Начинай собираться, а я пока спущусь в гараж и прогрею машину.
Он выпустил мать из объятий.
– Пожалуйста, мам, возьми себя в руки. Я за машиной.