Трэн смотрел, как мимо проехало несколько скутеров тайско-китайского производства. Замечательные быстрые устройства – мощные мегаджоульные пружины и маховые колеса, педали и фрикционные тормоза для обратного сбора кинетической энергии. И всеми фабриками, которые их производили, на сто процентов владели китайцы Чаочжоу. Однако в сточных канавах этой страны не течет кровь китайцев Чаочжоу. Этих китайцев любят, хотя они приехали в Тайское королевство как фаранги.
Эта мысль заставила Трэна покачать головой. Невозможно. Его клан должен был бы принять ислам и отправить всех предков в ад. Разве такое возможно? Может быть, такова карма его народа, которому суждена погибель. Стоять, горделиво расправив плечи, и несколько недолгих лет управлять городами Пинанг и Малакка и всем западным побережьем Малайского полуострова, а потом умереть.
Одежда создает человека. Или убивает его. Наконец Трэн это понял. Белый, сшитый на заказ костюм от Братьев Хван – это лишь мишень. Даже антикварный золотой механизм у тебя на запястье ничто… разве только приманка. Трэн спросил себя, не лежат ли превосходные зубы его сыновей в пепле «Трех выгодных возможностей», а их замечательные часы привлекают внимание акул и крабов в трюмах разрушенных, когда-то быстроходных кораблей?
Ему следовало знать, предвидеть заранее, что кровавые секты и национализм начнут стремительно набирать силу. Как и тот человек в отлично сшитой одежде, за которым он следовал пару месяцев назад, должен был понимать, что костюм еще не защита. Человек в хорошей одежде и к тому же желтобилетник – всего лишь кровавая наживка для комодского варана[91]. Что ж, болван хотя бы не испачкал кровью костюм, когда белые кители с ним закончили. Он не умел выживать. Он забыл, что перестал быть знаменитостью.