Доктор Петрик будет в бешенстве. Возможно, Тамас безнадежно повредил ногу, так сильно нагружая ее. Глупо получилось.

Кровавый след тянулся все дальше – еще через две комнаты, два отдельных мира с дорогой обстановкой, какую редко встретишь за пределами королевского дворца. Кресла из кости причудливых рогатых животных, обитающих в Фатрасте. Шкуры и чучела крупных кошек из далеких джунглей. Приземистый стол, высеченный из цельной глыбы чистого обсидиана. Скелет давно вымершего ящера, величиной с лошадь. Произведения искусства из всех уголков мира, скульптуры, созданные еще до Эпохи Кресимира.

Наконец след привел через черный ход во внутренний дворик. Тамас осторожно осмотрел его. Он не знал, всех ли Стражей уничтожили его солдаты. Вдруг фельдмаршал уловил какое-то движение на лужайке. Дверь конюшни открылась, и две лошади понеслись галопом, огибая сараи и уходя все дальше от особняка. В пороховом трансе Тамас сумел разглядеть повязки на кистях Никслауса и узловатые мышцы Стража, который держал в поводу его лошадь. Никслаус тревожно оглядывался в сторону особняка. Тамас наблюдал за беглецами, пока они не исчезли из виду.

Все это было ни к чему, если Жулен сумеет призвать Кресимира.

– Я не могу найти Никслауса, – доложил Олем.

Тамас обернулся. Телохранитель даже не пытался заняться собственными ранами. Он стоял прямо, насколько это было в его силах, стараясь заглянуть фельдмаршалу в глаза. Он плохо скрывал свою боль, и это означало, что ранение было очень серьезным. Олем поискал в карманах бумагу, чтобы свернуть сигарету. Она чуть не выскользнула из его измазанных кровью пальцев. Тамас забрал у него бумагу и табак и сам скрутил сигарету, затем достал спички из его нагрудного кармана и зажег одну. Олем прикурил и благодарно улыбнулся.

– Никслаус больше не представляет угрозы. Проследи, чтобы позаботились о раненых, – распорядился Тамас. – Но сначала займись собой. Ты славно сражался сегодня, друг мой.

– Но Никслаус… – настаивал Олем.

– Моя месть заключается в том, что он останется в живых, – усмехнулся Тамас, прекрасно сознавая, что усмешка получилась жестокой. – Этого достаточно.

40

40

Только во время подъема по лестнице, который, казалось, продолжался больше часа, Таниэль полностью оценил размеры Дворца Кресимира. Как метко выразился Дэль, это была лишь скорлупа – гигантская оболочка, когда-то вмещавшая тысячи и тысячи комнат, залов и галерей. Кроме нее, уцелела только эта лестница, вьющаяся спиралью вдоль внутренней стены. По мере подъема слой пепла на ступенях становился все тоньше. Их шаги начали отзываться эхом, и вскоре Таниэль понял, что крохотные пятна света наверху были окнами. Он заставлял себя идти как можно быстрее, не заботясь о том, выдержит ли Дэль такой темп.