Ведь запыхавшиеся и уставшие гости, забравшись по неровным мраморным ступеням в центральный зал храма, не обнаружили там привычных увеселений, приятных Аполлону.
Ни театра с масками и котурнами.
Ни оркестра с блестящими инструментами и дирижером, по давней таинственной традиции почему-то всегда усатым.
Ни выставки картин.
Ни скульптур. Ни барельефов. Ни…
Хотя, нет, была там одна маска. Гипсовая, с отколотым краем, грязно-белая в золотистых и бурых разводах, явно побывавшая во многих передрягах и требующая реставрации. Она гордо возлежала на постаменте рядом со входом, а скромные золотые буквы на мраморной табличке, каждая с кулак величиной, гласили, что автором «Лика Купидона» является несравненный мастер Гераклид Аквус.
Впрочем, другие предметы искусства, выставленные в новом храме Аполлона, были не менее странными.
Абстрактные то ли пейзажи, то ли натюрморты.
Фонтан, автоматически включающийся при приближении к нему и обливший по такому случаю всех гостей.
Окно с видом на море с подписью на подоконнике «Панорама. Вид на бурное или спокойное море в движении и спокойствии во всей его красе».
И вместо привычных скульптур – угловатые каменные глыбы.
– Новому времени – новое искусство! Новому искусству – новый храм! – радостно восклицал Гераклид, написавший предварительно цветистую речь на шесть листов.
В самый нужный момент речь куда-то подевалась, и любимцу Аполлона пришлось импровизировать. Козочка Мида скрывалась за колонной и спешно дожевывала шестой лист. Уж больно вкусными оказались первые пять.
Меж тем, люди оказались явно не готовы к тому, чтобы принять новое искусство.
Они смеялись над непропорциональностью фигур, не желали считать обычное окно гениальным творением и скучали без привычного театра.
Их заботили абсолютно незначительные и глупые, с точки зрения Аквуса, вещи: почему на тропе нет ступеней? где гнезда для факелов, чтобы освещать храм ночью? опытная ли пифия будет здесь работать? будут ли продаваться сувениры? От последнего вопроса Гераклид приходил в неконтролируемую ярость:
– С-с-с-сувениры! – восклицал он, пускал из угла рта пену и потешно сжимал толстые кулаки.
А потом разразился лекцией на полчаса, и при этом ему даже не требовалось пауз, чтобы перевести дыхание. После, надо признаться, посетители приуныли, но это было только началом творческого вечера. В скором времени, Гераклид Аквус начал читать стихи: