Элиза выбежала из комнаты в слезах. Она чувствовала себя лисицей, которую, как когда-то её народ, обложили со всех сторон своры британских псов. Самые близкие люди стали для неё невольными врагами. Девушка почувствовала себя одинокой, как никогда. Весь день, сославшись на головную боль, она пролежала в постели, рыдая в подушку.

Элиза не спала почти всю ночь. Её душа разрывалась между любовью к родителям, которые действительно были ей дороги, которых она не могла, да и не хотела огорчать, и первой всё нарастающей страстью к Джеку, с которым она расставалась, возможно, навсегда.

Едва рассвело, она оделась и крадучись, чтобы не попасться никому на глаза, спустилась вниз и выбежала из дома. Было холодно и сыро. Ночью прошёл дождь, а утром опустился густой туман, делавший вместе с ветром пребывание на улице, мягко говоря, малоприятным, но Элизу это не заботило. Для неё туман был благословением.

До конюшни она бежала бегом. Ланцелот, как всегда, встретил её радостным ржанием.

– Тише, милый, тише, – прошептала она, целуя коня в морду, – только ты у меня и остался.

По щеке девушки скатилась слеза.

Выглянув из конюшни и убедившись, что во дворе никого нет, Элиза вывела коня. Вдруг, словно из-под земли, перед ними появился Ричард.

– Вы куда-то собрались, сударыня? – спросил он с лёгкой издёвкой в голосе.

– Что вы здесь делаете в такую рань? – удивилась Элиза.

– Этот же вопрос я хотел бы задать и вам.

– Не слишком ли вы любопытны?

– Думаю, вполне резонный вопрос, особенно если учесть, что вы крадучись куда-то уезжаете ни свет ни заря.

– Вас это не касается.

– А вот я думаю совершенно иначе.

– Я еду на прогулку. А какого чёрта здесь делаете вы?

– У меня пропал сон, и разболелась голова, поэтому я решил подышать свежим воздухом.

– Ну и как, помогло?

– Не очень.

– Может, вам стоит вернуться в постель?

– Как видите, сударыня, – Ричард проигнорировал последнюю фразу девушки, – в отличие от вас я говорю правду. Вам не кажется это несправедливым?