Они нагнали его возле дороги, вдоль которой барон брел пешком, по колено утопая в снегу.

– Подождите! Остановитесь, прошу вас!

– Оставьте меня в покое! Убирайтесь! – отмахнулся Мюнхгаузен, не оглядываясь.

– Не могу! Как бы ни хотела – не могу, – Лорин спешилась, подбежала к нему и ухватила за руку. Когда барон, несчастный и разгневанный, обернулся к ней, намереваясь оттолкнуть, она добавила, – я знаю, от чего вы бежите, поверьте. Но мне не нужны пьяные байки в трактире, не нужна ложь, записанная графом. Мне нужна правда об Атлантиде.

– Тсс! – услышав последнее слово, барон выпучил глаза, огляделся, прижав палец к губам. Но вокруг была только глухая ночь и сильная метель. Снежные вихри неслись над землей, заметая следы. Лицо барона выражало крайнее волнение, когда он снова посмотрел на Лорин. – Идемте за мной. Скорее!

– Лучше на лошади, господин барон. Буря усиливается.

Они вернулись обратно к гостинице, но, миновав трактир, поднялись в апартаменты Мюнхгаузена. Для человека его положения комнаты были слишком скромно обставлены и достаточно тесны, что говорило о некоторых финансовых сложностях или нежелании тратиться.

– Так кто вы и…эээ… ваш спутник? – барон обернулся к вставшему у двери Дестану.

– Мой защитник и добрый друг, – ответила Лорин, снимая накидку и кладя ее на подлокотник кресла. – Мы те, кто ищет ответы.

Рассеянный барон совсем забыл, как вести себя в обществе дамы. Он сразу же, еще не раздевшись, прошел к столу, налил из бутылки вина в бокал и выпил половину двумя глотками. Только после этого налил рубиновый напиток для гостьи.

– Вы обронили неосторожное слово, когда упомянули цель вашего визита, – произнес он, проходя к окну. – Вы либо сумасшедшая, либо слишком глупы, чтобы осознать всю глубину опасности, таящейся за правдой.

Дестан, услышавший грубость в адрес госпожи, угрожающе двинулся вперед, но Лорин жестом остановила его и приблизилась к барону.

Ему было немногим больше сорока лет. Правильной формы овальное лицо с тонкими чертами делало барона довольно привлекательным, а улыбка и веселый взгляд придавали обаяния. Но сейчас его глаза выглядели потухшими, в них был страх и безысходность.

– Когда вы о ней узнали? – спросила Лорин, коснувшись его манжеты.

Он повернулся и посмотрел на нее, сперва настороженно, затем – удивленно.

– Бог мой, вы мне верите! Вы действительно верите!

– Не верю, господин барон, – мягко улыбнулась она. – Я знаю, что вы правы.

Он глотнул еще вина, почесал голову, от чего парик стал елозить, и, наконец, барон вовсе его снял. Настоящие волосы Мюнхаузена были не слишком густые, с наметившейся плешью.