Все это время дэв пытался забиться подальше в темный угол.

– Возможно. И все же… Словно я тебя уже встречал. Ладно. Весьма интересно. Неужели они надеются сохранить присутствие волшебников в секрете?

Дрокер смерил дэвов пристальным взглядом, в котором читалось неприкрытое недоверие.

Консент перевел сначала его вопрос, а потом ответ дэвских шпионов:

– Праманские иноземцы уверены, что никто из кальзирцев не выдаст их патриарху. Для устрашения остальных они жестоко наказали нескольких военачальников, которые хотели признать императора.

Да уж, Безупречному это не понравится. Его-то признавать не желал никто и никогда. Взять хоть Дирецию и некоторые части Коннека, где прамане жили по чалдарянским законам.

– Еще на Аль-Хазене лежит заклятие, – продолжал переводить Титус. – Оно скрывает почти всех иноземцев.

Тейдж решил, что здесь кроется что-то еще.

– Но тех, кто ведет себя непредсказуемо, долго не скроешь, – добавил Консент, – и тех, кому нужна еда, тоже. Особенно в такие тяжелые времена.

– Как сюда попали эти дэвы, – спросил Дрокер, – если этот твой волшебник настолько могуч?

Элс понимал, почему так волнуется Дрокер. Ситуация стремительно накалялась.

Но и Титус это понимал.

– Эти двое смогли выйти из города, потому что они агенты мафти Аль-Хазена. Мафти думает, они отправились шпионить за чалдарянами в Фиральдии.

На лбу юного дэва выступили капельки пота.

– Понятно, – сказал волшебник.

Его ненависть, видимо, сдерживало только то, что Титус прямо и открыто отвечал на все вопросы.

– Понятно, – повторил Дрокер. – А сможешь ли ты доказать мне, что они сейчас предали своего мафти ради нас, а не наоборот?

Уже все, кто был в комнате, понимали, что речь идет о жизни и смерти.

Но Титус Консент, этот, в сущности, мальчик, сумел подобрать правильный ответ:

– Нас интересует лишь наш народ, господин. Как говорится, слепой… Прошу прощения.