Девушкам нужно призвать на помощь разум и отвагу.

К Лотарю следует приставить особую охрану. Вполне вероятно, Безупречный захочет избавиться от него и тем самым вырвать клыки у Граальской Империи.

Этого нельзя допустить. Патриарх всегда должен чувствовать за своей спиной угрозу.

Аль-Хазен, казалось, вымер, лишь в самом центре кипел бой и вершилось волшебство. Но защитники дворца едва справлялись: коллегия атаковала их и отвлекала внимание от мертвых героев.

Последняя группа кальзирских беженцев решила убраться подобру-поздорову – подальше и от иноземных праман, и от мертвых героев. Мафти аль-Арай эль-Арак, его придворные с семьями и некоторые особо упорные кальзирские дворяне поклялись на Писании сдаться королю Питеру Навайскому в Аль-Ниджиси. Элс полагал, что зима вынудит их сдержать обещание – в такую погоду деваться им было особенно некуда.

Тейдж смотрел, как они покидают город под прикрытием его солдат. Он надеялся, что уловка сработает и среди беженцев удастся увидеть знакомые лица.

Да, вот и они. Костыль, а рядом остальные – поддерживают мастера призраков Аза. Вылитые кальзирцы. Значит, Костыль таки нашел способ обойти клятву.

А это еще кто? Тоже знакомая личность. Только о нем в договоре не было ни слова.

– Чиотто, Бренч, остановите этого человека. Вон того – в серой джебале с капюшоном. Сюда его.

Перед Элсом словно из воздуха соткался управляющий мафти, который и вел переговоры.

– О, мой господин, тысяча извинений! – зачастил он. – Простите нашего мафти! Эта крыса заставила нас. Он отчаянно хотел сбежать от безумного дринджерийца. Мафти не хотел нарушать договор.

– Понимаю. Вы дали ему какого-то дурмана?

– О да, господин.

Судя по бегающим глазкам управляющего, не дурмана, а яда.

– Это Масант аль-Сейхан?

– Он самый, мой господин. Ужасный человек. Мы не осмелились…

– Довольно. Лживый ты пес. Сейчас я не расторгну нашего соглашения. Но напомни мафти, что мои солдаты будут сопровождать его до самого Аль-Ниджиси. Если вы еще раз нарушите договор, пощады не ждите.

– Ваше великодушие безгранично, мой господин. Вы словно истинный правоверный. Мы не забудем о вашем милосердии.

– Поторопись, иначе те, кто стоит выше меня, могут решить по-своему.