— Что, изнасиловать меня решил? Мне нравится грубый секс. Я и не посмотрю, что ты страшный такой. Мне плевать — у меня мужика давно не было.

Я ослабил хватку, оторопев, а она врезала мне кулаком в челюсть… Отшвырнула меня, еще не пришедшего в себя, и поднялась, отряхиваясь.

— Это ты — Улаф, которого все здесь так боятся?

— Я!

— А я — Линд. Я здесь недалеко живу — вернее далеко, но не так, чтобы совсем. Встала вот на дороге — бензин кончился. Мне старик англичанин сказал, что я у вас могу канистру взять. Предупредил, конечно, чтобы я тебе на глаза не попадалась. А я на тебя хоть издали взглянуть решила… Хочется же знать, что за человек такой, что пугает всех так…

— Линд?..

— Ты что, оглох?

Я поднялся, притирая ее к стволу облезлой елки. Мое сердце так и рвется из груди — не ждал такого… такого явления, как эта Линд.

— Какой англичанин?! Отвечай живо!

Она не стала вырываться, нагло рассматривая мое изувеченное лицо.

— Ваш старик…

— Он не англичанин.

— Он на английском говорит…

— Он немец.

— Как ты и этот ваш Эрих? Старик сказал, чтоб я Улафу и Эриху на глаза не попадалась?

— Я не немец, я норвежец, а он — швед.

Я указал ей на Шведа, в недоумении смотрящего на нас с высоты — он ведь так и не спешился, предоставив отлавливать девку мне.

— Я ничего против шведов не имею… если они против нас не имеют ничего. Я так поняла, что у вас и поляки живут?

— Старик сказал?

— Он не в себе немного, кажется — отрешенный такой… как твой шведский товарищ.