И, разворачиваясь к выходу, отрывисто приказал:
– Сжечь здесь все.
И добавил – сухим, ломким голосом:
– Мы больше не берем пленных.
* * *
* * *
Пожар замка в предгорьях сделал ночь светлой. Аль-Укаба полыхал, подсвечивая небо до бледно-голубого цвета, а по прозрачной тверди змеились темные ленты перистых облаков. Огонь скрадывал желтизну месяца, тот выглядывал из слоев туч бледной несветящейся плошкой. Облачный поезд уходил высоко-высоко, словно провожая кого-то.
С хрустом наступая на оброненные хворостины – люди жгли костры, много-много костров, от страха, не иначе, – Тарег плелся вперед, стараясь не глядеть по сторонам. Люди в испуге отводили взгляды.
Сзади вышагивали упругим кошачьим шагом сумеречники Меамори. Наконец Намайо не выдержал:
– Тарег-сама лучше знает, как ему поступать, но сей ничтожный все же советует прекратить поиски! Джинн может сидеть у любого костра!
И, словно отвечая на сердитые слова аураннца, раздался пьяный заплетающийся голос:
– П-плессни-ка еще!..
– Куда еще? Куда еще, уважаемый джинн?! Деньги вперед!
– Деньги?! – визгливо заверещал в ответ Имруулькайс – ибо это был, конечно же, он. – Как ты смеешь напоминать поэту о деньгах, о сын праха!
Когда Тарег со спутниками вышли к костру, спор подходил к концу: котяра висел в цепких руках седенького ханьца и тщетно размахивал лапами в надежде зацепить лицо:
– Р-руки прочь от поэта! Мряяяяя!!!
Помощники хозяина передвижной винной лавки бестолково толклись вокруг и тоже кричали.