– Он провел несколько лет в рабстве?

– Да, и что?

– Видимо, голодал. Потому что нажил язву в желудке. А сегодня эту язву прорвало. Содержимое кишок сейчас плещется у бедняги в животе. Я ничем не могу помочь, но оставить человека медленно умирать в муках не позволяет совесть.

Коричневый бумажный сверток раздвоился у Марваза в глазах.

Хунайн тихо спросил:

– В воде развести?

– Да, – кивнул лекарь.

– Сколько?..

Куфанец не договорил, но все было ясно. Сколько будет умирать.

– Недолго. Он начнет бредить. Потом остановится дыхание. Другой травы, способной быстро похитить жизнь, у меня с собой нет.

Рафик, странно смаргивая, передал ученику лекаря мешочек с рисом: денег же не выдали, приходилось расплачиваться припасами. И вот еще мулов потеряли, с поклажей… Марваз потряс головой, прогоняя глупые мысли, и снова посмотрел на сверток у себя на ладони. Лекарь поклонился и пошел прочь.

Халид застонал сквозь полотенце во рту.

Куфанец молча подошел и взял с раскрытой ладони каида невесомый пакетик.

* * *

Хаза, пять дней спустя

У забросанной свежей землей оросительной канавы их встретила женщина – всклокоченная, в драной рубашке. Она пошатывалась, бродила вдоль влажной полосы чернозема и звонила в колокольчик.

Ветер рвал с шестов ленты, перечеркнутые камышинкой плетенки-веночки бешено крутились в сером, набухающем дымом воздухе.