– Наглец их прячет в караван-сарае у Ибрахимова вольноотпущенника. Здесь, в соседнем квартале.

– Они о чем-либо догадываются?

– Нет, Тарег-сама. Женщины и дети уверены, что их вскоре вывезут в Хулван.

– Очень хорошо. Ну что ж, пять тысяч, так пять тысяч. Где он, этот бербер?

– Пусть Тарег-сама простит этого ничтожного, но есть еще одна новость.

– Какая? – удивленно поднял бровь нерегиль.

– Фирман от халифа, – коротко проговорил Меамори и быстро упал лицом на ладони.

На террасе повисло молчание. В золотистом мареве над омутом хрустально дрожали стрекозы.

– Вот как… – пробормотал, наконец, Тарег.

– Гонец ждет в передней, – тихо сказал аураннец. – Говорит, что не может передать грамоту мне в руки.

– Ага, – потер кончик носа нерегиль.

– Смотри-ка, наш халиф учится на ошибках, – захихикал джинн и мягко выпрыгнул из корзины.

Застывший в поклоне Меамори не выдержал и хихикнул тоже.

Предыдущий фирман застал Тарега на подходе к Мешхеду. Как и ожидалось, в фирмане аль-Мамун строжайше запрещал отклоняться от дороги на столицу и приказывал оставить город зайядитских святынь в покое. Нерегиль об этом узнал после штурма. Ибо перед взятием города Тарег сломал печати на свитке, почтительно его поцеловал – и передал Меамори. Для внимательного чтения про себя. Аураннец, ознакомившись с содержанием халифского приказа, посмотрел на князя и отрицательно покачал головой. После чего бумагу скормили гонцу – правда, из соображений милосердия предварительно отрезали шнур с обломками сургуча, разорвали фирман в клочки и размешали в чашке с вином. Войска сожгли Мешхед дотла, пощадив лишь масджид имама Резы, как теперь называли в этих краях давно почившего Али ар-Рида. Любуясь на пожарище, Тарег почтительнейше – и с наивысшим тщанием выводя буквы – отписал халифу, что его приказ, увы, запоздал.

Похоже было, что вручение нынешнего фирмана аль-Мамун решил обставить с особыми предосторожностями.

– Ну-ну… – процедил Тарег, встал и направился к выходу.

Радостно задрав хвост, джинн заперебирал лапами следом.

Прошествовав через ряд комнат, нерегиль вышел в самый большой зал на мужской половине и уселся на возвышении. Элбег тут же приказал свернуть карту строений халифского дворца в столице: ас-Сурайа расползалась по склеенной из папирусных листов бумаге бесконечными прямоугольниками и квадратами внутренних дворов, переходов и залов. Покашливая, джунгары быстро растащили с пола кружки, кувшины и стаканы и расселись на коврах вдоль стен. Меамори мягко опустился на циновку у подножия возвышения.

– Введите гонца, – хрустальным голосом проговорил Тарег.