– Мы когда гуляли возле реки, наткнулись на домик за оврагом. Чей он?

– Так Марты, змеюки подколодной, – прошипела бабушка. – Что б ей и на том свете спокойствия не видать!

– А сама она где? – полюбопытствовала я.

– Так сгинула два месяца назад, утопилась, – охотно ответила Никитична. – Как Стешка, дочка ее, повесилась, так и эта непутевая недели не протянула.

– Повесилась? – округлив глаза, уточнила я. Нужно было подпитывать дальнейшую словоохотливость в бабушке, чем мне пришлось и заниматься. – Как же так?

– А что горемычной еще оставалось? С пузом ее Володька оставил, а сам женился на другой, богатой барышне, себе под стать.

– Какой ужас, – покачала головой я. – Как же он так мог?

Никитична махнула рукой:

– А! Что с барина взять? С золотой ложкой во рту с рождения был, вот привык, что хочу, то и можно.

– Сын Владислава Баринова? – уточнил нахмурившийся Громов.

– Знаешь его что ли? – в свою очередь, спросила Никитична.

Мы с Даниилом переглянулись. И судя по его взгляду, не на одну меня снизошло озарение.

Похоже, мы нашли нашего мстителя.

Вечером к реке вернулись уже с вполне конкретной целью: удостовериться, Марта мстит кукушкинцам или кто-то другой?

Слишком интересные совпадения с гибелью дочери ведьмы, Баринова старшего и самой ведьмы. После всех приключений, я больше не верила в случайности.

Из-за полнолуния было видно почти, как днем. Даже я не жаловалась, хотя не обладала глазастостью оборотней.

Водная гладь Тыбовли таинственно поблескивала в лунном свете. Мы остановились возле деревянного мосточка, вглядываясь в темные воды.

– Как думаешь, все это проворачивает неупокоенный дух Марты? – повернулась к Громову.

Тот был необычайно серьезен, хмуро и сосредоточенно осматривал окрестности, словно обладал рентгеновским зрением. Его глаза блестели, как у кошек ночью, я уже почти не вздрагивала, когда замечала это. Привыкла.

– Очень похоже на то, – скупо ответил он.