– А знаешь, какая стерва? Ух!.. Надзиратель из турецкой тюрьмы – филантроп против нее. Слышал, чья она вдова? Вольного аракса Пестеря!

– Не слышал…

– Значит, молодой еще, не захватил. Мощный был поединщик, да боярин свел с Нирвой. Про него-то слышал?

– Про него слышал…

– Так вот, на ристалище Нирва вошел в Правило, а выйти не смог или не захотел. Пестеря под дубом закопали, Нирву посадили на цепь в Сиром – и до сей поры сидит. А вдова прилетела сюда с тайной мыслью отомстить за своего боярина. Сам подумай, как она может отомстить, если ей в Урочище хода нет? Вот и бесится сорока, выслуживается перед бренками. Будто никто не догадывается, зачем ее на Вещеру принесло!

Нечто подобное, только в сказочной форме, Ражный слышал от кормилицы Елизаветы, но там все сороки, пришедшие мстить, были благородны и обычно влюблялись в убийц своих мужей, а буйные араксы – в соро́к, и в результате вместо мести вдо́вы освобождали их и уводили из леса, чтобы прожить долго, счастливо и умереть в один день.

– А мне сказали, она счастье здесь ищет, – более для себя самого проговорил Ражный, и потому бродяга не услышал, но оживился:

– Слушай, Ражный!.. Так ты понял, зачем тебя Ослаб в Вещерские леса загнал?

– Дела и помыслы старца не обсуждаются…

– Ладно тебе кроткой овечкой прикидываться. Со мной можно и откровенно, я не опричник. И теперь не аракс. Так, болтаюсь по лесу, даже подраться не с кем…

– Я тоже пока болтаюсь…

– Вотчинники и здесь при месте, – уверенно заявил бродяга. – А еще ты не задумывался, с чего это вдруг Ослаб треть Засадного Полка в эти леса свел? И еще многие на подходе, суда ждут…

– Задумывался, – признался Ражный. – Потом перестал. Замыслы старца неисповедимы для нас, грешных.

– Ой-ёй-ёй! Слова-то какие знаешь. На Памире иначе говорил… Тебя что, не интересует собственное будущее?

– Хоромы себе срубил и успокоился. Будь что будет.

– Не пойму, ты серьезно или придуриваешься?

Если бы за «снежным человеком» не гонялась целая погранзастава со спецназом в придачу и если бы Ражный не встретил его на Памире, мог бы заподозрить, что гость – очередной искуситель, присланный смутить его чувства.

– Болтовни не люблю, – признался он. – Сейчас все обсуждают дела Ослаба, даже сороки. Чего только не наслушался…

– Надеешься, учтут твою преданность воинству и на ветер поставят?

– Мне все равно, хоть на ветер, на снег, на дождь, – уклонился от ответа Ражный.