— Понял, майор.

— Тогда действуй. Верон, перебазируйся со своими людьми и НП на звездолет, который мы обследовали. Заблокируй все входы, активируй защитные системы и не высовывайся оттуда, пока я сам тебе не скажу. Ты понял?! Не высовывайся, что бы ни случилось!

— Да-да, я понял, Селий.

— Добро. Я тем временем возьму пятерых солдат и обследую компакт-коттеджи.

Если никого не обнаружим, то улетаем отсюда к ядреной бабушке. Интересно будет посмотреть, что предпримут ОНИ, когда увидят, как мы плюнули на их планету и улетели отсюда.

— Селий, сверху чисто, — доложил Волат.

— Понял. Подстрахуй меня у компакт-коттеджей и будь готов унести ноги — и мои, и свои.

Не знаю, догадались об этом Волат и Верон, но я начинал свою игру. За нами наблюдали. Я, можно сказать, чувствовал это своим затылком. ОНИ хитрили, и я хитрил. И смысл игры заключался в том, у кого первого сдадут нервы. Я полагал, что у них. Мое провокационное отступление должно было принудить их к решительным действиям. ОНИ были отнюдь не защитниками своей планеты. Я это понял еще на Земле, в кабинете полковника. При защите вполне достаточно предупреждения и небольшой демонстрации своей силы. Нет, ОНИ не защищались. ОНИ убивали — убивали, потому что таков был их образ жизни, потому что в этом заключался их смысл существования! И раз так, то ОНИ не выпустят нас. А мы в свою очередь будем к этому готовы.

Я не знал, поняли ли мою игру Волат и Верон, но что они сориентируются, когда начнутся активные действия, — не сомневался. Иначе они бы не были МОИМИ ОФИЦЕРАМИ — офицерами лучшего подразделения Чистки.

Пока Верон со своими людьми перебазировался на звездолет, я с пятью ребятами гарантировал им защиту от всякого рода неожиданностей с тыла. Таких не произошло, и, даже когда за последним солдатом закрылся центральный шлюз, ОНИ на это никак не отреагировали. С минуту я стоял на месте, ожидая нападения, а затем повернулся к своим ребятам:

— Ну что ж, пошли. Действуем по стандартной схеме: трое передвигаются, трое страхуют. Быстро, но осторожно — вперед!

Небольшими перебежками, по трое, мы устремились к компакт-коттеджам. Я хорошо знал этих пятерых ребят. Впрочем, я хорошо знал всех солдат своего подразделения. И когда кто-нибудь из них получал на чистке свое, мне не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить его имя, срок службы, плохие и хорошие привычки, дурные пристрастия и все остальное, что обязан знать командир о своем подчиненном. Но эти пятеро солдат были мне особо близки. Они и еще Волат — вот все то, что осталось от первого состава моего подразделения, от первой чистки.