– Вы и есть фельдмаршал? – спросил старик по-адроански с таким сильным акцентом, что Тамас едва разобрал слова.
Лицо у старика было морщинистое, смуглое от жаркого солнца и, вероятно, от примеси деливской крови. Ремесленники и торговцы свободно перемещались между Деливом на севере и кезанскими деревнями на плато.
Старый крестьянин выглядел крайне истощенным. Возможно, когда-то он и был толстяком, но теперь кожа на его щеках одрябла, а болезненные пятна на лице говорили о недоедании.
В его глазах затаился гнев.
– Я говорю по-кезански, – сказал Тамас.
– Вы и есть фельдмаршал? – повторил крестьянин на своем языке.
– Да, это я. Добрый день.
Неожиданно крестьянин плюнул под ноги лошади Тамаса. Он оскалил зубы и посмотрел так, словно надеялся, что фельдмаршал как-то ему ответит.
Тамас оглянулся на Гэврила. Шурин, все еще страдающий от синяков, полученных в драке на прошлой неделе, только пожал плечами.
– В чем дело? – потребовал ответа Тамас.
– Нет, это вы мне объясните, в чем дело.
Тамас бросил еще один взгляд на Гэврила. Что все это могло означать?
– Понятия не имею.
– Вы забрали весь мой урожай, – продолжил старик. – В этом году бобы уродились на славу, несмотря на засуху. Вы забрали мою жену и дочерей. Ваши проклятые солдаты сломали ноги моему сыну, когда он отказался служить им!
Тамас нахмурился. Будь проклята эта пехота! Даже лучшие из них не могут держать себя в руках. Он под угрозой смерти приказал, чтобы женщин не трогали. Армии необходима пища, но Тамасу совсем не нужно, чтобы его солдаты насиловали и убивали местных жителей, проходя через кезанские деревни.
– Какая рота это сделала? – спросил он Гэврила.
– Никто из наших не мог. Команда фуражиров нашла этого крестьянина и его сына в пустой разграбленной хижине. Как и сказал старик, у парня сломаны ноги. Он на всю жизнь останется калекой. Похоже, это произошло несколько недель назад.
– Я сожалею о том, что случилось с вашей женой и дочерьми, – произнес Тамас, – но это были не мои солдаты.
– Хотите сказать, что я лгу?
Крестьянин подвел мула ближе к Тамасу.