Шмыгнув носом, паренек притих и пристроился рядом с отцом, положив его руку себе на шею. Аврора встала по другую сторону, но Таран даже не двинулся к выходу, замотав головой.

– Нет. Все потом. Сейчас главное… – взгляд сталкера замер на канистрах. – Берите… И живо за мной… Пока не поздно…

Следуя сбивчивым указаниям, подростки подхватили емкости и вслед за еле передвигавшим ноги Тараном приблизились к «святому источнику».

– Что это? – спросил Глеб, вглядываясь в журчавшую вдоль желоба розоватую воду.

– Это… – сталкер сглотнул, борясь с головокружением. – Это «Алфей».

* * *

Обратный путь растянулся в вечность. Канистры пришлось тащить Глебу, благо на истоптанном тритонами снегу это было не так уж и трудно. Девочка придерживала Тарана, который едва переставлял ноги, сгорбившись и хрипло дыша. По дороге подросткам довелось услышать жуткую историю гибели Геннадия, не побоявшегося отдать собственную жизнь ради тех, кто его так люто ненавидел.

«Каспийский Монстр», изваянием застывший на мелководье, преданно ожидал хозяев с опущенной на лед грузовой аппарелью. В проеме трюма уже стоял, в нетерпении пританцовывая, Мигалыч. В сгустившихся сумерках разглядеть старика удалось не сразу. Но когда из темноты проступил знакомый силуэт, у Глеба, и без того обуреваемого самыми противоречивыми эмоциями, тревожным звоночком екнуло сердце.

Неестественные, дерганые движения, невнятное бурчание… Воды он, что ли, в рот набрал?

И лишь когда до экраноплана оставалось не более пары десятков метров, стала видна рука, зажимавшая Мигалычу рот. Из мрака позади старика проявилась фигура рослого человека. Крепко удерживая старика одной рукой, в другой незнакомец держал десантный нож. Широкое лезвие подрагивало в дюйме от дряблого горла заложника, готовое единственным неуловимым движением взрезать податливую плоть.

– Узнаешь клинок, сталкер? – хрипло гаркнул верзила.

– Узнаю, – Таран мягко отстранил детей, шагнул вперед. – Как, впрочем, и тебя, шакал. Все прячешься за чужими спинами… Спускайся, поговорим по душам.

– Шакал… Хм… Ты, видимо, рассчитывал еще раз унизить меня, «степного пса»… Но я, пожалуй, прощу тебе небольшую грубость. Ведь этот клинок не единожды спасал мне жизнь.

Сунгат покрутил лезвием, оцарапав кожу на шее Мигалыча. Впрочем, белозубая хищная улыбка слетела с лица «оборотня», едва Глеб потянулся к «Бизону».

– Скажи своему щенку, чтобы бросил пушку! Иначе отправлю божьего одуванчика, – бородач грубо встряхнул старика, – туда же, куда уже отправил Индейца и Безбожника!

Скулы на лице Тарана заходили ходуном, и Сунгат удовлетворенно кивнул, вновь заулыбавшись: