Как видно, почувствовав близость Толика, Обходчик открыл глаза. Даже попытался улыбнуться, чтобы ободрить друга.

– Это ты, Томский, погубил товарища! Мог бы оставить свою лучшую половину в целости и сохранности. Стоило только загнать этого парня в угол и попросить не рыпаться! – завопил Желтый, прыгая вокруг креста. – Вместо этого ты подталкивал его объединиться, чтобы покончить со мной. Звал на помощь. Спрашивал совета. И вот пробил час расплаты. Скажи, похож я на римского легионера?

– Отпусти его! – закричал Томский. – Не смей…

– Еще как посмею! Ты нарушил наш договор и обрек Обходчика на страдания, – Желтый вскинул свое копье – обрезок арматуры с закрепленным на конце армейским ножом – и воткнул лезвие под ребра распятому. Обходчик уронил голову на грудь. – Боже мой, Боже мой! – ликовал Желтый. – Для чего, Отче, ты оставил меня?!

* * *

От издевательского хохота монстра у Томского потемнело в глазах. Уже знакомое чувство обуяло его. Желание убивать все, что движется. Крушить, ломать, уничтожать. Он бросился на Желтого. Тот, защищаясь, направил копье в грудь Анатолия. Пригнувшись, Томский избежал встречи с окровавленным лезвием и обеими руками вцепился Желтому в горло. Темные кругляши стекол противогаза, болтающийся из стороны в сторону мерзкий хобот, раздвинутые в рычании фиолетовые губы – все смешалось перед глазами. Превратилось в некую аморфную массу. Томский сжимал пальцы все сильнее. Ему даже показалось, что удалось добиться цели. Тело противника обмякло. Озаренный багровыми сполохами туннель и крест с распятым Обходчиком исчезли. Толик остался один на один с врагом.

– Ты сейчас же выведешь меня из лабиринта! – прошипел он в лицо монстру. – Или выведешь, или навсегда останешься лишь дурным воспоминанием.

– Мы умрем вместе…

– Отлично. Я готов! А ты?

Томский собирался покончить с Желтым, но вдруг почувствовал под пальцами пустоту. Монстр пропал. Растворился во мраке. Взамен Толик услышал шорох. Деловито пофыркивая, его ботинки обнюхивала Шестера. От счастья Томский был готов расцеловать ласку в умильную мордочку. Он опустился на корточки и вытащил из-за ошейника свернутый вчетверо листок бумаги.

Анатолий не знал почерка Шамана, но прочитав первые слова послания, накарябанного черным восковым мелком, расхохотался. Коронная фраза «При всем должном уважении» была чем-то вроде пароля. Шаман предлагал не умничать, а просто следовать за Шестерой. Толик погладил ласку по спине.

– Что ж, подруга, веди!

Шестера описала круг почета и исчезла в глубине коридора так стремительно, что Томскому пришлось брать с места в карьер. На бегу он пытался считать квадратные комнаты. Когда добрался до второго десятка, оставил затею. И без того было ясно: он не просто ходил по кругу, а ухитрился забраться в глубь лабиринта. Оставалось непонятным назначение этой ловушки. Версии на этот счет были какие-то вялые и малоубедительные. Наверное, потому что строить их приходилось на бегу. Возможно, лабиринт использовался как защита от проникновения посторонних в одну из святая святых секретного метро. Или как полигон для тренировок каких-нибудь элитных войск.