– Да ну? А я думал, что контулукские егеря и лес с собой притащили. А вода что – сейчас жабры отрастут, и нырнем все в воду.

– А если не отрастут?

– Все равно нырнем. Но уже навсегда.

– Типун тебе на язык. Барон что-нибудь придумает. – Я протянул отцу кусок сухаря и остаток сыра. Тот сел.

– Вот ведь глупость какая… Всю жизнь лечил людей, надеялся, что когда-нибудь построю свою больницу, а вместо этого – убиваю.

– Да, ладно, много ты там убил… Я видел: пальнул из арбалета в небо – и все. – Я привалился рядом. – Так ведь за благое дело…

– Молчи, дурень. Какое благое дело? У баронов одна задача – опять нас вернуть в стойло. «Благое дело…» – передразнил он меня. – Не слушай никого, когда обещают золотые горы и много жратвы. Слушай того, кто обещает работу, в лучшем случае… – Отец закашлялся.

– Дай попить. И вот что… эту воду больше не бери. Стока нет, через пару дней тут такая помойка будет, что отравишься сразу.

– А где ее брать? – опешил я.

– Кипятить будем. Сырую не пей. Понял?

– Да понял, понял… Только боюсь, что и дров скоро не останется. А те – что, другое обещают?

– Твой же друг на почтовую службу поступил… как его, Свиток?

– Снеток он. – Я вытянул ноги. Туман поднимался от воды, и заметно теплело.

– Вспомни, что он рассказывал про другие города… не про столицу, а там, где центральная почта. Ты же сам рот не закрывал.

Я не ответил. Снеток только восторженно махал руками, когда рассказывал. Мы ему не верили. Город без стен, широкие улицы без заборов, цветы, музыка по вечерам, школа для детишек.

– Вот. Надо было нам еще год назад сняться, не побояться и поехать туда. Может, и медики там нужны. А не как здесь, только зубы рвать. Коновал справится.

Я опять промолчал. Не уехали, хотя хотели. Да. Мать болела, а отец не мог найти себе места, что он, лекарь, не может ей ничем помочь. Он и в дружину барона записался с горя, когда она умерла. А я – уже следом за ним, чтобы присматривать, хотя он и злобно отговаривал. Повоевали вот.

– Я-то ладно, уже старый, а ты должен понимать, что лучше в будущем: война, бароны и невежество – или развитие, учеба и свет.

– Дожевывай, начальство идет.

По стене пробирались несколько человек, среди них выделялся сверкающей кирасой сам барон Чурр. Подошли, остановились на краю, стали оглядывать окрестности. Мы с отцом вжались в проем парапета. Барон, молодой еще мужчина, зло посматривал на воду вокруг. Его помощник хмурил брови рядом, а третий, высокий, в непонятной то ли рясе, то ли хламиде, под которой все же угадывалась броня, монотонно бубнил, доказывая что-то этим двоим. До нас доносились только обрывки разговора: