– Ты невыносим, Лучезарный, – проскрипел Мальти, припомнив еще одно прозвище Уэйна.
– Ты невыносим, Лучезарный, – проскрипел Мальти, припомнив еще одно прозвище Уэйна.
У него было много имен и прозвищ. «Улыбка», «Лучезарный», «Светлячок», «Плясун», «Смешливый»… И одно, о котором никто, кроме хозяина, не знал… да и он уже почти позабыл.
У него было много имен и прозвищ. «Улыбка», «Лучезарный», «Светлячок», «Плясун», «Смешливый»… И одно, о котором никто, кроме хозяина, не знал… да и он уже почти позабыл.
– Ответь на вопрос, Мальти, – спокойно попросил Уэйн.
– Ответь на вопрос, Мальти, – спокойно попросил Уэйн.
– Лет тридцать назад, помнишь? Эта… Серая заявилась, убедила всех, чтобы ей выдали ценный артефакт, и устроила с его помощью какой-то переворот в Араханде.
– Лет тридцать назад, помнишь? Эта… Серая заявилась, убедила всех, чтобы ей выдали ценный артефакт, и устроила с его помощью какой-то переворот в Араханде.
– Ты имеешь в виду Тео?
– Ты имеешь в виду Тео?
– Ее.
– Ее.
– А, как же, помню…
– А, как же, помню…
Пустяковое было дело. В смысле, дело было серьезным, а вот артефакт простеньким… Всего-то диадема зачарованная, что меняла пол субъекта на противоположный…
Пустяковое было дело. В смысле, дело было серьезным, а вот артефакт простеньким… Всего-то диадема зачарованная, что меняла пол субъекта на противоположный…
– Ну и что?
– Ну и что?
– Я после этого поставил сигнальные заклинания… не на сами артефакты, вмешиваться в структуру охраняющих их плетений я не рискнул, но вокруг… Этот сработал.
– Я после этого поставил сигнальные заклинания… не на сами артефакты, вмешиваться в структуру охраняющих их плетений я не рискнул, но вокруг… Этот сработал.