И он постучал Бранда по груди и наклонился поближе:

– Пребывать в свете, так ты говорил, парень?

– Я по вам по всем буду скучать.

И Бранд поглядел на Торлбю, на улицу, по которой ушла Колючка, и к горлу подкатил комок. Вот так вот взяла и просто ушла, хоть бы слово сказала. Как будто он никто и звать его никак. Обидно. Очень.

– Ты не волнуйся.

И Сафрит положила ему руку на плечо и сжала пальцы.

– Найдешь себе другую.

– Такую, как она, – нет.

– А это что, плохо? – удивилась мать Скейр. – Да я знаю дюжину девиц в Вульсгарде, которые глаза друг другу выцарапают ради такого парня, как ты.

– А это что, хорошо? – парировал Бранд. – И потом, зачем мне безглазая жена?

Мать Скейр прищурилась, и ему опять стало не по себе.

– А ты женись на победительнице.

– Разумный совет, – согласился отец Ярви. – Однако тебе пора, мать Скейр.

И он мрачно покосился на стражу над городскими воротами.

– Полагаю, в данный момент ванстерцы здесь не слишком желанные гости…

Служительница прорычала:

– Мать Воронов снова танцует на наших границах…

– Вот почему мы, как Служители, должны утвердить волю Отца Голубок, и пусть кулак разожмется и станет раскрытой ладонью.

– Этот твой союз… – И Скейр с недовольным видом почесала бритую голову. – Прекратить вековую вражду – дело не простое, кровь губкой не смоешь…

– Вот это деяние, достойное песен.