– Матушка…

И она попыталась пригладить спутанные космы на небритой половине головы, дергая за серебряные и золотые кольца в свалявшихся волосах. Бесполезно, эти колтуны и топором не расчешешь. Так, по чему же матушка пройдется сначала: по ее нечесаным волосам? Или по отвратительным шрамам на лице? Или по безобразным лохмотьям? Или…

– Хильд!

И лицо ее озарилось радостью, и она так крепко сжала Колючку в объятиях, что та охнула. И матушка отстранила ее и оглядела с головы до ног со счастливой улыбкой, а потом снова прижала к груди.

– Прости, Колючка…

– Хочешь, называй меня Хильд. Если тебе так нравится.

И Колючка фыркнула и рассмеялась.

– Давно меня так никто не называл, я соскучилась…

– Но тебе же никогда не нравилось!

– За последний год многое изменилось.

– Здесь тоже… С ванстерцами война, король слег, праматерь Вексен не пускает в наши гавани корабли… но об этом потом.

– Да.

И Колючка медленно закрыла за собой дверь и привалилась к ней. И только сейчас поняла, как же устала. Так устала, что чуть не съехала по двери на пол.

– Мы вас ждали еще несколько недель назад! Я уже начала беспокоиться! Хотя нет, беспокоиться я начала прямо с того дня, как вы отплыли…

– Река замерзла, и мы ждали ледохода.

– Но я зря беспокоилась – ты вернулась. Полсвета объехала – и вернулась! И как ты выросла, боги мои!

– Ты ничего не скажешь по поводу моей прически?

Матушка протянула руку и заправила свалявшуюся прядку ей за ухо. Потом осторожно провела кончиками пальцев по исполосованной шрамами щеке.

– Главное, ты вернулась. Живая. Я слышала, как о вас рассказывали такое… Отче Мир, а это что такое?

Матушка ухватила ее за запястье и подняла к глазам, и свет из эльфьего браслета отразился у нее на лице, и в глазах заплясали золотистые отблески.