Стрелы били с поистине ужасающей силой и скоростью, что намекало на магию. Многие погибли, других серьезно зацепило. В строю возник широкий разрыв, куда и устремились скифрцы, начали с ликованием кромсать защитников.

Пришлось срочно перегруппировываться.

Пока остальные отступали к подножию, оттаскивали раненых, я вместе с русобородым и орком встали стеной, попытались задержать врагов.

Это не походило ни на воспетые бардами сражения, ни на рыцарские турниры. Обычная работа – грязная, тяжелая, монотонная. И никакой чести, доблести, прочей пафосной чепухи. Если можешь попасть, бей. Хоть по оголившейся руке, хоть в пах или спину. И едва враг потеряет контроль, нужно максимально экономно добить, помочь соратнику, уклониться от струи крови…

Но нас теснили. Сначала согнали с гребня, потом оттолкнули к подножию. Я выбросил напрочь изрубленный щит, шипел от боли в свежих ранах. Достали вскользь голень, бок и предплечье. Защитные сферы погасли одна за другой. И куртка не помогла, зачарованные клинки скифрцев пусть с трудом, но дробили любую магию.

А потом я сломал меч, неудачно блокировав сильный удар. Отшатнулся и взвыл, метнул заготовленную Печать. Серебристая вязь вспыхнула в воздухе, врага отшвырнуло как соломенную куклу, измяло невидимыми тисками. Попутно приложило еще четверых, и стало чуть свободнее.

Но я не остановился, торопливо складывал в уме узоры иных символов. Бил с ненавистью, упрямством.

Хлопок, вспышка, жалобный звон стали, крики…

Трое сгорели как лучины, двоих разрезало водяными хлыстами, остальных отбросило налетевшим ураганом.

– Стой, чародей! Хватит!

Поморгав, с удивлением обнаружил, что прорвавшиеся пятятся. Лица бледные, а глаза круглые от испуга. С недоумением поглядывают на оружие в руках. И до меня доходит, что щиты и мечи заколдованы. Лишь у малой части клинки напитаны Тьмой, в основном знакомые контуры серой магии: упрочнение, вспомогательные эффекты вроде оглушения, замедления, боли. Латы и щиты также укреплены, оснащены плетениями, повышающими силу и скорость обладателей.

Я бил так люто, что Печати почти не встречали сопротивления. И противники, привыкшие к тому, что нашим рядовым бойцам приходится изрядно попотеть, попросту опешили.

От взгляда на два десятка трупов, коих собственноручно трупами и сделал, стало плохо. Лишь два или три сохранились почти целиком, остальных перемололо в кровавый салат: оторванные руки и ноги, головы, горелые кости и мясо, растертые по склону внутренности…

И ведь не Мститель постарался, сам озверел. Опять.

Покачнувшись, я устало уронил руки. Обернулся и увидел застывших в нерешительности соратников: Оттиса, Витара, Дьярви. Явно кинулись помогать, но теперь не знали, что делать. То ли спасать, то ли спасаться.