Анмай охотно расспросил бы об этом живущих здесь айа, — они относились к нему дружелюбно, — но, кроме Аютии, он не мог, поначалу, ни с кем общаться. Языка айа он не знал, а обучиться ему оказалось очень трудно, — главным в нем была не простота, а точность выражения мысли.

Впрочем, многие юные айа сами хотели познакомиться с ним, и даже начали учить его язык, — что, кстати, получалось у них куда лучше его неуклюжих попыток овладеть их речью. У Вэру появилось несколько приятелей, и ещё через месяц они имели все шансы превратиться в друзей. Это, в основном, были подростки, почти юноши, — пятнадцати-семнадцати лет. Он не всегда понимал их, но они очень ему нравились. И они, на самом деле, совсем не были дикими. Конечно, странно было видеть, как босоногое гибкое создание пятнадцати лет от роду, едва одетое и ободранное от постоянного лазания в зарослях, рассуждает об истории Файау или об космографии, — но их осведомленность порой пугала Вэру. От них ничего не скрывали, — даже того, чего им, по его мнению, знать не стоило.

Но они, в сущности, уже не были детьми, — почти каждый из них сражался, и убивал; и умирал. Многие выносили изощренные пытки, — учебные враги Йэннимура были жестоки не менее любых других врагов. Симайа с бесконечным терпением, раз за разом, исцеляли их, и когда эти почти дети говорили, что война чудовищна, а мучительство, — худшее из преступлений, они знали, о чем говорят. Но они умели и готовы были сражаться. И убивать, — без мук, здесь это тоже считалось искусством.

Правду говоря, дети Йэннимура были несносны, — маленькие чудовища, способные на самые дикие выходки. Ужасней всего было их любопытство, — даже готовность пожертвовать, в очередной раз, жизнью, ещё не была самым худшим. Они были готовы буквально на всё, лишь бы узнать что-то новое. Анмай уже понимал, какими они становятся, когда вырастают. Эти мысли вызывали сразу зависть и страх. Но, на самом деле, безграничная самоуверенность детей Йэннимура, знавших, что на самом-то деле с ними ничего ужасного никогда не случится, держалась на любви родителей. Они просто купались в ней, как любые обычные дети, — когда мысли об этом приходили им в голову. Обычно они были слишком заняты огромным неизведанным миром вокруг. Анмай, — первый не-айа, замеченный ими наяву, — был им тоже очень интересен, и поэтому они не отходили от него.

Больше всего к нему привязался Вайми, — тот самый пятнадцатилетка, что рассуждал об истории. Анмай сам был историей, и юноша постоянно расспрашивал его, стараясь выяснить, что было там на самом деле, — похоже, учителям он не верил и на грош. Он имел честь быть младшим братом Аютии, и она не могла вот так легко прогнать его, как остальных. Вайми ещё плохо говорил по-файски и бешено злился на себя, когда ему не удавалось передать свою мысль, но он очень старался, и был готов не только спрашивать, но и рассказывать. И показывать тоже. Благодаря ему Анмай узнал о жизни золотых айа очень много.