Эти цифры, — пятнадцать миллиардов световых лет за двадцать два часа, — вызывали у него бессознательный протест, словно они унижали мироздание, превращали его в игрушку. Забавно, но мгновенные прыжки в не-пространстве не возмущали его, — их не с чем было сравнить, и, к тому же, тогда ему было не до этого…

— Сейчас, Анмай, — сказала машина.

Вэру напрягся. Пронизывающий его незримый ветер усилился, — он понял, что «Укавэйра» сжимается, готовясь соскользнуть в свое собственное пространство, — пространство Дополнительности. А потом…

В непостижимый миг, когда пустота расщепилась, раскрылась, и «Укавэйра» повисла в своей собственной Вселенной, он, увы, ощутил то же, что и при входе в не-пространство, — твердый, как сталь, свет, бьющий по глазам, и боль взорванного изнутри тела, сильнее которой он никогда не испытывал. Сколько это длилось, — мгновение или вечность, он не знал.

* * *

Опомнившись, Анмай ощутил себя онемевшим после долгого забытья, — словно мрак смахнул огромный кусок его памяти и время разорвалось. Впрочем, оно на самом деле разорвалось…

Приподнявшись, он обнаружил, что весь взмок, — даже одежда прилипла к коже. Ощущение давления ещё усилилось, — он начал понемногу сползать к краю экрана, а в голове висел слабый, едва уловимый звук, словно бы пение, исходящее из бесконечной глубины… и сзади. Он невольно повернул голову. Ничего. А пение по-прежнему звучало сзади, и вновь хотелось обернуться…

Анмай сжал зубы. Этот полет не продлится и суток, но вот следующий… впрочем, привыкнуть можно ко всему.

— Мне неприятно, — Хьютай села. — Наверное, мы первыми из живых существ летим внутри Нэйристы. Раньше так не делали, и теперь я понимаю, — почему!

— Откуда ты взяла, что мы первые за всю невообразимо долгую историю мироздания? — рассеянно заметил он, разглядывая зал.

Экраны мерцали, забитые серой пустотой. Вблизи, — он скосил глаза вниз, — она распадалась на кипение серых узоров. Они переливались, строились, вновь рассыпались, их бурление завораживало, — помехи, просто помехи, никак не связанные с тем, что происходило снаружи. Там не было ничего, доступного взгляду. Внешний мир для них просто исчез, — как, впрочем, и они для него.

Собственно, они не покинули реальное пространство, а просто изменились так, что его законы не имели над ними больше власти, — все их частицы стали «прозрачными» для монолита пустоты, не дающего обогнать свет, сохраняя, однако, все свои связи. Впрочем, Анмай понимал, что вступает тут в области, в которых его сознание, приспособленное для совершенно других условий, почти совсем беспомощно. Чтобы действительно понять, что произошло с ними, надо было стать «Укавэйрой».