Она осторожно пошла вперед, пробираясь среди труб, тянувшихся по ставшей полом стене. Изредка прямо под её ногами мелькал плоский колодец светового окна, мерцавший белесой танцующей мутью. Металл полыхал мертвенным жаром, но воздух был относительно прохладен, — все обитаемые помещения «Товии» охлаждались.

Вся невольно подобравшись, она прошла сотню метров, упершись в крышу шахты. Айэта нигде не было, но в стене зиял открытый проем ставшей люком двери. Заглянув туда, она увидела залитый неярким белым светом коридор. Свет явно кто-то включил. Не раздумывая больше, она прыгнула с трехметровой высоты. Во время короткого полета её неощутимо подтолкнуло в спину, пол бросился под ноги, подсек их…

Хьютай покатилась по нему, полежала минуту, и медленно поднялась, растирая отбитые локти и колени. Коридор выглядел странно, — белая стена с углублениями наглухо запертых дверей под ногами… вторая над головой… слева — серый бывший пол, справа — дымчатый светящийся потолок. Коридор таинственно изгибался, поднимаясь вверх и исчезая. Но тот, кого она искала, не прятался.

* * *

Айэт сидел, прислонившись к светящейся стене, и наполовину утонув в ней. Его белая туника сливалась с сияющей дымкой, и лишь смуглые руки и лицо, обрамленное черной гривой, резко выделялись. Он сидел, поджав ноги, положив на них скрещенные руки, и откинувшись назад. Его широко открытые большие глаза были неподвижны и пусты, лицо мертвенно-спокойно. Зрачки так расширились, что глаза юноши казались совершенно черными, чужими, пустыми и страшными, словно у трупа. Они не двигались, не моргали, и лишь их влажный блеск и медленно стекавшие по щекам слезы говорили, что Айэт жив.

Хьютай обморочно вскрикнула, закусывая руку, но в следующий миг поняла, что эти ничего не видящие глаза, — следствие полного, кататонического оцепенения. Лишь теперь она поняла, куда так надолго исчезал юноша, и это открытие пронзило её, как удар. Затем её захлестнула жалость к этому увязавшемуся за ними мальчишке, пожертвовавшему ради них всем. Она бросилась к нему, встряхнула раз, второй… Айэт мягко упал на бок. Его бездонные черные глаза остались неподвижными. Разозлившись, она влепила ему несколько здоровенных затрещин, но оцепенение зашло так далеко, что Айэт не реагировал даже на это.

Она на секунду растерялась, потом пнула юношу в живот, целясь в солнечное сплетение. Она по своему опыту знала, что это очень больно. И потом… Айэт мог не чувствовать боли, но вот не дышать он не мог.

Её ожидания оправдались, — юноша скорчился, прижав руки и ноги к животу, его глаза закрылись. Он мучительно вздрагивал, пытаясь вдохнуть, зажмурился, закашлялся, потом медленно, неловко приподнялся.