— Почему я не могу толком выразить свои мысли, и ничего нет труднее, чем рассказать о собственной мечте? После того, как я встретился с тобой… со мной творится что-то… я не могу понять. Я люблю тебя, и мне хочется стать лучше, чем я есть, — таким, каким я сам представляю себя, и жить в мире чистоты… душевной чистоты… а в моих мыслях много зла, которого я не замечал, зла, которое я не считал злом… пока не встретил тебя. Чужая красота вызывала у меня зависть и злобу, — вместо радости и понимания, и я считал это естественным… нет, опять не то! По крайней мере, не только: я злился на мир за то, что вся его красота, какую я видел, — творение ли это рук или природы, — лишь отдаленное эхо того, что я хочу, к чему стремлюсь, всегда неполное и мгновенное отражение чего-то невыразимого, несказанного, несозданного. А для меня труднее всего, — заглянуть в этот мир. Какой смысл писать книгу, которую я хотел бы прочитать, если тебе дано понять, что невозможно придумать то, что тебя потрясет, даже просто заставит задуматься? Это надо искать… вне себя. Но вот любви я не знал. Я не мог представить того, что получил… и мне страшно потерять это счастье, — он откинулся на спину, его грудь вздымалась. Хьютай невольно положила руку на его живот, чувствуя, как глубоко он дышит. Анмай повернулся к ней, накрыв её руку своей ладонью.

— На самом деле это тоска о неосуществимости мечты. Когда встречаешся с… с чистотой, хочется ещё большей чистоты, хотя я понимаю, что это невозможно, что мне никогда не жить в мире, где нет злых мыслей, не стать тем… тем, кем я мечтаю стать… чистым… но мы должны стремиться к этому, Хьютай. Мы должны стараться стать лучше, чем мы есть… и сделать мир таким, в котором мы хотели бы жить, — это самое важное, но… знаешь, я привык драться за свою мечту… меня приучили. И мне хочется сделать всё, что я смогу, чтобы я… ты… жили в мире без зла… Но я боюсь, что ради… ради этой мечты я могу совершить нечто безмерно страшное… не знаю, что со мной! — он помолчал. — Всё остальное — знания, силы, машины, оружие, — это необходимо, но это… вне нас. Это не принесет нам счастья… такого, как чистота. А чистоты не будет, если у нас не будет тоски по ней… она никогда не должна угасать. Пусть это причиняет боль, но по-моему, тоска по… совершенству, — это лучшее, что у нас есть. В ней живут наши творения, которые ещё не созданы, живет всё лучшее, что в нас заключено, и что мы должны спасать друг в друге. А что до счастья, то миг, когда я отделил добро от зла в своей душе, был лучшим в моей жизни.