Стрельба стала сигналом – пора уходить, если не хочу новых приключений на свою задницу. Хватит, наприключался…

В результате поживиться удалось лишь одним компьютером – стоял он в приемной перед начальственным кабинетом и едва ли хранил в памяти что-то особо секретное, прихватил его диск для очистки совести.

Бой на улице длился около четверти часа и затих постепенно, словно участники столкновения выходили из игры по очереди, один за другим. Пора уносить ноги, если не хочу иметь дело с победителями. А я ни с кем не хочу иметь дело, я хочу отсюда выбраться и все хорошенько обдумать в одиночестве, тишине и спокойствии.

Спустившись на второй этаж, я вспомнил, что надо бы сделать панорамный снимок того места, где появилась передвижная тюрьма Крис, так, чтобы в кадр попали все находившиеся рядом приборы. Возможно, какой-то из них оказал влияние на все дальнейшее.

Но выполнить задуманное мне не позволил человек, дождавшийся, когда я отложу оба автомата и возьмусь за камеру.

– Не дергайся, – произнес из темноты глубокий баритон. – Ты у меня на прицеле.

Я узнал звучный голос Чеширского.

4

4

«Не верь Чеширскому, не верь Чеширскому…» – вертелась у меня в голове строчка-предупреждение.

Но я предпочел поверить и не дергаться. Шансов опередить его с выстрелом все равно не было.

– Оттолкни ногой подальше назад свои трещотки, – скомандовал он.

Я оттолкнул.

– Теперь пистолет… Нет, не так, отстегивай вместе с кобурой… Теперь нож – аккуратно, двумя пальчиками и в угол. И второй нож, выкидной.

Он методично разоружал меня, а я горько жалел, что не погасил в соседнем корпусе фонарь, привлекавший внимание к надписи. Чеширский не мог пройти мимо единственного освещенного окна и наверняка прочитал про гранату…

Однако, к удивлению, ни слова о последнем моем оружии Чеширский не произнес. Он не знал о спрятанной в рукаве «РГЧ-18».

Голос шел откуда-то снизу, от пола: наверное, Чеширский взял меня на мушку из положения лежа, укрывшись за станиной какого-то прибора. В засадах он знал толк, но на сей раз напрасно перестраховался. Вернее, я сам облегчил ему работу, занявшись дурацкой съемкой.

За спиной послышался непонятный звук – Чеширский явно перемещался, но звучал не шорох ткани, я даже не смог определить природу звука. Мою попытку обернуться пресекла короткая команда:

– Стой как стоишь!

Затем послышались металлические звуки, Чеширский завладел автоматом или даже обоими, но что, черт побери, он с ними делал?