Благодарение Небу — отец никогда не мог похвастаться обилием мелсимеров в своих владениях, и к концу третьего дня пути Трисоп имел уже все основания надеяться, что раз он не встретился с ними до сих пор то ему повезет избежать подобных встреч и до следующего полудня.

К вечеру он достиг берега небольшого неправильной формы лесного озера. Всё говорило о том. что он не ошибся в своих расчетах. Это озеро нередко служило ему ориентиром в полетах, теперь же дрос-Пескиш впервые лицезрел его с такой относительно мизерной высоты, как собственный рост. Что и говорить — сверху озеро выглядело куда менее обширным.

Для ночлега он облюбовал заросли прибрежного кустарника и забрался в самую его гущу, поближе к воле. Будучи неплохим охотником, Трисоп давно подметил, что так поступают многие дикие лесные обитатели, заботясь о том, чтобы враг не подобрался к ним бесшумно во время сна.

Он спал уже довольно долго, когда его тревожный сон был неожиданно прерван внезапной волной холодного озноба, поднявшегося толчком от ног к сердцу, на несколько мгновений сковавшей тело ледяным оцепенением.

Молодой человек лежал, не шевелясь, с широко открытыми глазами, прислушиваясь к себе и к окружающим лесным шорохам, в попытке осознать при чину столь неприятного пробуждения Оцепенение постепенно прошло, сменившись почти осязаемым ощущением чьего-то незримого присутствия. До сих пор Трисоп спал, свернувшись калачиком, на правом боку. Медленно повернув голову, он oгляделся, и дыхание ею перехватило. За спиной, в шагах пяти смутно вырисовывался огромный черный силуэт зверя с парой горящих в темноте глаз. Невероятно жуткими были чти глаза, потому что огонь в них определенно не был отсветом серебристо-розового сияния стоящей сейчас высоко в небе Инин. Они светились каким-то собственным приглушенно-желтым светом, словно две узкие прорези в оболочке зверя, позволяющие заглянуть в его пылающую сущность.

Лоб молодою человека мгновенно покрылся испариной, ладони вспотели. Инстинктивно избегая резких движений, он потянулся ватной рукой к поясу, чтобы достать палер. Но горящие глаза, принадлежащие, вероятно, волку, должно быть, прекрасно видели в темноте. Будто догадавшись о намерениях человека, зверь бесшумно попятился и в следующую секунду словно бы растворился в темном переплетении ночных теней.

Сердце дрос-Пескиша отбивало бешеную дробь под ребрами. Выхватив палер, он готов был уже выстрелить, не целясь, и не один раз в том направлении, куда скрылся хищник, но в последнее мгновение палец его замер на спусковом крючке. Причиной тому был ряд громких всплесков, донесшихся со стороны озера.