Шерт не заметила бегства Прирлы. Сосредоточившись, дыша почти ровно, но чаще, чем обычно, она ожидала, когда стрекоза вновь появится в поле ее зрения, чтобы опять выстрелить. Тут до нее донеслись звуки выстрелов снаружи. Она вспомнила о Прирле и обернулась. Увидев распахнутую настежь дверь, Шерт пошарила глазами по углам. Старухи не было в хижине, и девушка догадалась, что Прирлы нет уже, вероятно, и на этом свете.

Шерт вновь обратилась к окну и стала ждать. Стрекоза всё не появлялась. Лишь на несколько мгновений девушка опустила взгляд и склонила голову — когда подумала о том, что это, должно быть, тот самый злой бог, которого она приручила, вернулся и ищет теперь свое оружие. Она прикусила губу. Воспоминания были ещё слишком свежи.

Внезапно она вскинула глаза: стрекоза была здесь. Шерт подняла оружие и выстрелила. Она готова была стрелять еще, но через несколько мгновений увидела, что со стрекозой происходит что-то неладное. Та задергалась в воздухе и задымилась. Шерт озарила внезапная невероятная догадка: она попала!

Это была чистой воды случайность: ведь девушка не умела даже целиться. Возможно, дело было еще и в том, что в Шерт, хоть она и не подозревала об этом, таились задатки отличного снайпера. Настоящему стрелку, стрелку от Бога даны в ощущениях внутренний, почти осязаемый контакт с целью, и самое главное — это глубоко индивидуальное для каждого чувство единства с оружием. Само собой разумеется, все это приходит с опытом. Но — как известно — далеко не ко всем.

Опустив руки, сжимающие оружие, Шерт стала следить за поведением стрекозы. Стрекоза, дымясь, падала. В какой-то момент из нее стремительно вылетело кресло с человечком и закачалось в воздухе на раскрывшемся огромном грибе. Шерт засмотрелась на этот гриб и не сразу осознала, что стрекоза в своем стремительном падении летит прямо на нее, уже ломая верхние ветви деревьев. Девушка проворно метнулась к двери и тут же замерла на месте, с расширившимися зрачками и сердцем, скакнувшим куда-то в горло.

В проёме распахнутой двери стоял, ощетинившись, легендарный ужас мелсимерских преданий — темный и страшный оборотень-волк, и человечьи глаза его светились в полумраке хижины отсветом потусторонней жути.

Клекот агонизирующей машины и треск подминаемых ею древесных стволов становились с каждым мгновением все невыносимее. Девушка сделала шаг по направлению к зверю. В ответ на ее движение волк поднял губу и обнажил устрашающий ряд острых, как кинжалы, зубов.

— Ма… прошептала она в последний миг своей жизни и закрыла лицо руками…