Она красива. И сознает это. Ведь она так походит на мать, Эсменет, самую признанную красавицу Трехморья. И бессмертные небезразличны к красоте смертных, ей это ведомо…

– Как она умерла?

Из правого глаза его выкатывается слеза прозрачной бусиной по щеке и повисает на подбородке.

– Вместе со всеми… Сир’камир тилес пим’ларата…

– Я похожа на нее?

– Может быть… – говорит он, опуская свой взор. – Если бы ты рыдала… Если была бы в крови.

Она придвигается еще ближе, касаясь своими коленями его. Кожаный мешочек с кирри свисает с пояса, частично утонув в поросли трав. Откуда-то изнутри поднимается головокружительная опаска, будто этот мешочек – младенец, которого положили совсем на край стола. Мимара ухватывается за руки Клирика.

– Ты дрожишь, – шепчет она, стараясь не смотреть больше на заветный мешочек. – Хочешь меня? Хочешь… – сглотнув, она договаривает: – овладеть мной?

Он высвобождается из ее рук и смотрит себе на ладони. Позади него громоздятся, наползая друг на друга, черные тучи, заволакивая звезды. Разряд молнии заливает равнину белым ослепительным светом. На миг выступают неровные края холмов, гладкий простор за ними.

– Я хочу… – говорит он.

– Да?

Он с усилием, будто борясь с удерживающими его веки привязями, поднимает взгляд.

– Я… Я хочу… задушить тебя… разорвать своими…

Его дыхание замирает. Печальный взгляд становится убийственным. И он выговаривает, будто затерявшись в чужой душе:

– Хочу услышать, как ты зарыдаешь.

Она уже ощущает, как накатывает его неодолимая сила, как она будет метаться, стоит лишь ему только…

«Что ты делаешь?» – спрашивает оставшаяся сознательной часть ее. Она и сама не понимает, к чему стремится и чего хочет достичь. Соблазнить его? Чтобы спасти Акхеймиона? Или чтобы завладеть кирри?

Или же тяготы наконец сломили ее? Может, так и есть? И она по-прежнему, после всех долгих лет, переходит той девочкой от одного моряка к другому и плачет под стоны мужчин и скрип топчана?

Но вот она забирается к Клирику на колени, охватывая его талию ногами. Дух захватывает от одной мысли о его древнем мужском естестве, о соитии ее цветка с его пестиком. Внутри все переворачивается, когда она представляет: как это неведомое уродство восстанет и ринется внутрь ее.

– Потому что ты любишь меня?