– Стрелков, тебе не кажется, что бой еще продолжается?

– Так точно! Только комбат приказал пленных в штаб доставить.

– Доставил – и возвращайся.

Когда самоходка вернулась на поле боя, наши уже ушли далеко вперед. Разбитая техника, трупы, лежащие тут и там, иногда – в самых странных позах – зрелище неприятное, но самоходчики уже привыкли. На фронте к виду смерти привыкают быстро. А вот в счастливую случайность верили, и в каждом полку или батальоне из уст в уста передавались байки о таких случаях.

Боец по нужде из блиндажа вышел – и в этот момент в блиндаж мина угодила. Отделение разорвало на куски, а на бойце – ни царапины.

Вот и у самоходчиков был подобный случай, чему Виктор сам свидетелем был.

Экипаж уселся ужинать на снарядных ящиках. Прилетела шальная мина. У заряжающего осколком каблук на сапоге срезало, а другой осколок в пряжке ремня застрял. И – ни одной раны, а весь остальной экипаж погиб. А ведь рядом все сидели… Вот и не верь после этого в удачу, в случай.

Чем ближе они были к линии боевого соприкосновения, тем больше людей. Шли в тыл раненые, поддерживая друг друга, вели под конвоем пленных – иной раз один конвоир на сотню пленных. Ходили санитары, отыскивая раненых.

Вот лежит солдат, не шевелится, и крови под ним много натекло. А санитар присядет рядом – дышит потихоньку, жив курилка. В госпиталь его!

За санитарами шла похоронная команда из нестроевых: они собирали трупы в одно место, изымали документы, смертные медальоны, награды. Уже потом писари в штабах будут вносить потери в документы, писать домой, родным, похоронки. Надо признать, у немцев сбор убитых и похороны их были организованы лучше, с истинно немецким порядком и пунктуальностью.

У каждого военнослужащего на шее, на цепочке, висел жетон металлический, овальный. На нем был выбит личный номер солдата или офицера, и посередине он имел просечки. Если военнослужащий был убит, нижняя часть жетона отламывалась и вместе с документами отправлялась в штаб, а вторая половина так и оставалась на трупе – по номеру его всегда опознать можно было. А у нас же, если документы кровью залиты или осколками изодраны, да ко всему прочему и лицо обезображено, то труп так и оставался безымянным.

Нашим выдавали смертные медальоны в виде небольшого пенала, круглого в сечении. Военнослужащему следовало заполнить бумагу с данными о себе и вложить в этот пенал. Они вначале деревянными были, потом эбонитовыми и легко повреждались.

Заполнять листок считалось плохой приметой, и многие солдаты этого не делали, потому так много было похоронено неизвестных солдат.