— Не цепляйся, — поморщился полковник. — Старый хрен, на пол-башки седой, а клоуном так и остался.

— Не мы такие. Жизнь такая — понурился Урусов. И хлебнул из полковничьей фляги, незаметно стянув ее с капота. Выдохнул, завинтил…

— Все у тебя в отмазки уходит, — неодобрительно посмотрел на наглого капитана Пчелинцев. — Ладно, получается, что идем мы в нынешний единый и неделимый Таджикистан, граничащий с Китаем, Афганом, казахами, киргизами и узбеками. Так?

— Не совсем, — мотнул головой Урусов, и начал водить по карте пальцем. — Китай никак не проявляется, как вымер, даже погранцов не видно. Может, и в самом деле вымер, не знаю… Маоцзедунов долбили качественно. С казахами…

Урусов оборвал фразу на полуслове.

— Так что там с казахами? — напомнил полковник.

— Да иди ты нахер со своими казахами, Глебыч! — вскочил капитан, — не видишь, что ли? Едут!!!

Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд

Алексей Верин

Алексей остановил бульдозер, наполовину вывалился из кабины, зависнув на поручне, и критически осмотрел очередной фронт работ.

— Да, наворотили делов, — присвистнул главный лагерный «танкист», — с прошлой осени гребем, гребем… А конца не видно.

— Мы тоже старались, — ответил Малыш, вылезший наружу с другой стороны машины, — дамбу строили, воду копили… Да и аммонала не пожалели.

— Я в курсе. Сам же участвовал. Только мусорили все вместе, а убирать нам с Пушистиком…

— Ничего не поделаешь, такова его бульдозерная доля… — горько вздохнул Белозеров.

Верин спрыгнул на землю и обошел вокруг верного стального буйвола. За тринадцать лет Пушистику досталось немало. Как ни следил за ним хозяин, как ни трясся над каждой деталью, а срок службы машины не бесконечен. Тем более, при дефиците запчастей.

Впрочем, сейчас выглядел бульдозер прекрасно. Не поленился Алексей в прошлом году поставить весь Душанбе с ног на голову в поисках запчастей. Конечно, танки — не бульдозеры, но что-то подошло, что-то подогнали… Заодно разжился краской, и Пушистику, приобретшему за годы службы «леопардовый окрас» из облупившейся кое-где до металла краски, вернули привычный оранжевый цвет. Правда, кто-то из «ребенков»-художников, воспользовавшись отсутствием Верина, нарисовал на капоте тигриную морду да по бокам вывел гордое имя «Пушистик». Но Леха не стал ничего менять: нарисовано было талантливо, оскал смотрелся, как родной.

Обновленный труженик ковша и отвала с еще большим энтузиазмом занялся привычным делом: строить дорогу. Только теперь не строить, а восстанавливать. Ту самую дорогу, что когда-то взрывал Стас Белозеров, чтобы отрезать от Лагеря владения Ахмадова.