Он смотрел с ужасом.

– Ты что говоришь?

– Сам не знаю, – признался я. – Весь в сомнениях, Фицрой. Потому не буду влезать в местные свары. Как получится, так получится. Возможно, для истории лучше, если бы победил Антриас. Как думаешь, будь мы уламрами, на чьей бы стороне воевали?

Он сказал сердито:

– Мы не уламры!

– Но и не дронтарцы, – напомнил я. – Давай начнем строить дивный новый мир, в котором с самого первого дня все будет правильно и справедливо?.. Ну, как сможем.

Он поиграл желваками, глаза сердитые, проговорил с усилием:

– Да, ты прав, хотя прав, как какая-то древняя ящерица, для которой все люди – муравьи…

– Муравьи, – сказал я, – это хорошо. Они тоже люди.

Он ответил сердито:

– Ладно, согласен. Пусть тут все горит пропадом! Отыщем незанятые земли и будем создавать новое королевство на законах справедливости и еще чего-то там умного и красивого, хоть и не понял.

– Это неважно…

– Главное, – подчеркнул он, – на законах, что придумаем мы, а мы разве можем быть неправыми?

– Здесь не сгорит пропадом, – утешил я. – Не один король, так другой. Ничего не меняется, Фицрой!.. А вот мы можем. Ничего, что я так торжественно?

Он зыркнул на меня с недоверием.

– Ничего, хоть и непривычно. Никогда таким серьезным не видел. Будто и в самом деле готов делать то, что сказал!

Я заулыбался, хотел брякнуть какую-нибудь похабную шуточку, но вдруг ощутил, что во мне сейчас в самом деле раскрыло хлебало нечто благородное и возвышенное. Нельзя такому затыкать пасть, а то вообще умолкнет, и стану стандартным чмо, что над всем хорошим погыгыкивает, оставаясь полным говном.

Он с недоверием следил за выражением моего лица.

– На рассвете, – напомнил я.

Он кивнул и вышел, а я принялся старательно рассчитывать, как будем двигаться на юг, если солнце не стоит на месте, а компасов не существует, то ли изобрести сложные астрономические таблицы, но я точно не Коперник, то ли положить перед штурвалом мой кинжал, в рукояти которого есть и компас, пусть даже в виде черточки на крохотном экране.