— Откуда же мне знать? — ответил Милов так, как и надо было.

— Ну да, верно, — сказал первый. — Значит, технет. А я, признаюсь, подумал было, что ты — да не человек ли. Пока ты лежал вырубленным, панель у тебя очень уж выразительно дрыгалась.

— Разлад, — сказал третий. — Ничего, наладят. Нигде в мире нет такого ремонта, как у нас. — И он обвел взглядом остальных, словно ожидая возражений, но никто не стал спорить.

— А жаль, — молвил молчавший до сих пор второй. — Жаль, что ты не человек. Поговорили бы. С людьми теперь можно беседовать. Раньше было нельзя, но мы и сами не хотели, очень уж натерпелись от людей; так всегда говорили и говорят, что мы от них натерпелись ого-го сколько всякого зла; сам я не знаю — какого зла, но так уж говорят. А теперь говорить с ними разрешают, да и у нас самих интерес возник. Многое меняется в жизни. Только мы этого не помним. Тебе приходилось с людьми встречаться?

Милов хотел было покачать головой, но вовремя подумал, что у технетов это, может быть, и не принято: раз можно сказать, зачем же тратить энергию еще и на движения? И он ответил:

— Скорее всего, нет. Где же я мог бы с ними встречаться? Да и зачем? В моем смысле такого не заключалось.

— Ну, мало ли, — сказал второй. — Я вот помню. Это у меня неисправность такая: помню всё, что было. Бывает, и в городе оказываются люди. Бегут с Базы. Наверное, тянет их к высшим существам. К нам то есть. Но тут их быстро выявляют. Раз-два.

— А вообще-то известно, что люди во всем мире нас ненавидят, — вставил третий.

— Не все люди, — поправил первый. — Правительства. Рядовые люди за нас. Потому что мы во главе прогресса и развития. И они знают, что при нашей структуре люди могут жить и ничего не делать. А этого все люди хотят. Мечтают. Люди ленивы. Мы, технеты, без работы не можем. А они — сколько угодно.

— Да мы тоже не отказались бы, — сказал третий и снова захохотал. — Только мы не для такого созданы. Не для лени. И если кто разлаживается по этой линии, то ему солоно приходится. Но люди нас ненавидят, это верно. И не могут спать спокойно, пока не узнают нашего секрета. Только они не узнают.

— Понятное дело, не узнают, — сказал Милов, чтобы участвовать в разговоре и не выделяться при этом. — Мозгов у них не хватит, чтобы такую хитрую вещь узнать.

— Глуп ты, собрат, — снисходительно возразил третий. — Разве же в этом секрет? Это просто технология, только и всего. А настоящий секрет в другом. Но это уже дело политическое. А вся политика на три четверти состоит из военного дела. Мы в Зонте Страны это твердо знаем. А секрет заключается в том: когда будет дана команда тех-не… технезировать мир. Дня и часа никто не знает. Но приказ будет, это уж как аш два о.