Все это время Эвин рыскал по городу в надежде закончить дела с Бомплигавой, прежде чем приступить к освобождению принцессы, но не преуспел. Его враг, похоже, пропал в стенах Саарского монастыря. Что-то он явно затевал с монахами. Что-то серьёзное…

У старика в монастыре жил не то друг, не то родственник, не последняя фигура, но и он не знал в чем там дело.

За заказом Эвин отправился из корчмы. Старик шел, как и обычно, чуть позади и болтал какие-то глупости, а вот около дома встал и даже вроде как попятился.

Вздох назад весельем брызгал и раз… Как обрезало. Эвин посмотрел наверх. Ничего страшного. Над дверью, как и у многих в городе, красовалась фигурка одного их воплощений Кархи. Тут он видел тоже самое, с одним, правда, отличием. На прочих дверях воплощения Кархи восседали лицом к входящим, а этот устроился боком. В долю дыхания Эвин сообразил, что не стал бы аптекарь просто так вот дразнить Братьев…

— Что?

— В доме кто-то есть…

Аптекарь сунул палец в щель рядом с притолокой и фигурка повернулась как надо.

— Воры?

Аптекарь промолчал, но Эвин и так понял, что ошибся. Воровать в городе, где чуть не половина домов стоит без дверей и хозяев? Да и что взять у аптекаря? Если бы купец… Эвин вспомнил склянку с трехголовым чудовищем. Кому тут нужен какой-то там червяк? Тьфу…. Не за добром гости пришли — за жизнью аптекарской. Разбойники, не иначе.

Эвин уже представлял, что там за дверью. Не засада. Какая засада на аптекаря, у которого ни ножа, ни палки? По мысли непрошенных гостей все должно быть просто: он пришел — его зарезали. Вот как-то так. Эвин оскалился и, отодвинув старика ногой, ударил в дверь…

Лукавчик, притаившийся за дверью видел часть улицы и углядел, что старик возвращается не один, только предупредить Хаца не успел.

Он прислонил ухо к двери, чтоб подслушать разговор, но лучше б он этого не делал. Дверь, словно решившаяся постоять за хозяина, прыгнула вперёд, сбила с ног. Удар вздел его в воздух и швырнул на стенку. На его счастье висела там какая-то рухлядь. Она только и спасла от жуткой смерти. Не будь её, наверняка помер бы.

Когда душа вернулась, первое, что он видел — Хаца. Неудачливый разбойник вздрагивая стоял у стены, пришпиленный к ней коротким мечом. Рядом стояли ухватившейся за голову аптекарь и еще кто-то. От этого веяло опасностью и самой смертью — если старик казался олицетворением растерянности, то второй, еще не отошедший от схватки прямо-таки светился желанием пустить в ход кинжал, что держал в левой руке. Лукавчик зажмурился и взмолился Кархе, чтоб отвел беду, чтоб не заметил его этот страшный человек: узнал он того, с кем схлестнулся атаман в корчме, и от того совсем плохо стало ему. Живым бы уйти! Черт с ним, с аптекарем…