Беженцы как могли противостояли холодам, но здесь наверху, в узкой крепости, продуваемой сквозняками, сделать это было почти невозможно. И уйти они тоже не могли: тропу в Корпсьор завалило снегом. Те, кто пытался спуститься, рано или поздно оскальзывались и падали, некоторые разбивались насмерть.

По крепости ходила мрачная шутка: мол, можно только возблагодарить светлые силы, что наводнившие Коннек Орудия Ночи не сунулись в Корпсьор, – слишком уж скользко сюда карабкаться.

– Будет им урок, – пробормотал брат Свечка. – Следующей весной замажут щели и заготовят вдоволь дров.

Монах говорил, ни к кому не обращаясь, хотя и Сочия, и семейство Арчимбо, и еще полдюжины таких же горемык лежали тут же, рядом. Тесно прижавшись друг к другу и укрывшись всеми одеялами, которые у них были, они пытались хоть немного согреться. Брату Свечке еще повезло – его и младенца Кедлы, как самых слабых, положили в середину. Ребенок был очень плох. Брат Свечка боялся, что до весны он не дотянет. У Кедлы не хватало молока, и даже если ее малютка и переживет зиму, он навсегда останется хилым и болезненным.

И Кедла об этом знала. Девушка часто плакала, хотя и понимала, что ей всегда помогут и семья Арчимбо, и другие ищущие свет.

О Сомсе никаких вестей не было.

Наконец самые лютые холода кончились. Задул теплый южный ветер, начал таять лед. Брат Свечка рискнул взобраться на крепостную стену. Поднимался он осторожно, чтобы не упасть, ведь из-за талой воды камни стали еще более скользкими.

Взглянув вниз, он сразу понял, что у озера тоже потеплело. А еще стало меньше дуть. Там полным ходом шла заготовка льда. Люди складывали лед в пещерах, чтобы летом у них был кусочек зимы. Между Корпсьором и Альбодижесом кружили птицы, то поднимаясь ввысь, то опускаясь ниже. Некоторых монах не узнавал: видимо, явились они с дальнего севера, спасаясь от надвигавшихся льдов.

Пока весна окончательно не установилась, еще несколько раз приходили холода. А еще пришли вести.

Мир изменился. В Броте воцарился новый патриарх. Главнокомандующий и его армия покинули Коннек. На Дирецию надвигалась новая война, угрожавшая многим чалдарянским землям – не только тем, что лежали прямо на пути у альманохидов.

О мейсальской ереси не забыли – члены Конгрегации все так же вели записи и обвиняли всех и вся, но еретики-дуалисты уже не привлекали к себе всеобщего внимания. Они стали не страшнее назойливых мух – теперь, когда у порога бродили настоящие волки.

– Мы прошли через все это – и ради чего! – негодовала Сочия.

Кедла поддакнула ей, с трудом сдерживая злость.