— Огонь! Огонь!!

Пули и даже снаряды из зенитного пулемёта, гранаты, рвущиеся безжалостными осколками, ярость… Все знают, где апостол. Он, конечно, вертится, будто уж на сковородке, укрывается за камнями и обломками скал, но все знают, где он, щедро заливают зону огнём, но пока без толку: «Апостол» держит, а апостол — отвечает. Его четырёхствольный пулемёт — отличное средство не только против пехоты, он прекрасно работает по легкобронированным машинам, в дуршлаг расстреливает борта и сминает кабины так, словно сделаны они из лёгкого картона. А кроме пулемёта — выстрелы из совмещённого с ним скорострельного гранатомёта, которые тоже редко проходят мимо цели…

— Надо уходить! — орёт Галицара. Чумазый, немного обожжённый, напуганный — совсем не похожий на того самодовольного падальщика, который обещал главарю легкую прогулку на ферму. — Он нас кончит!

— Не кончит! — отзывается Три Пореза.

— Да он зверь!

— Нас тридцать!

— Грёбаный упрямец! — На глазах у Галицары выступают слёзы, он хороший падальщик: жестокий, злой, инстинктивно чувствующий, где жертвы спрятали ценности… Но он трясётся, встретив настоящего противника. Всегда трясётся…

— Заткнись и стреляй!

Три Пореза готов отдать приказ на отступление, но пока молчит. Пока. Вместо этого вставляет в автомат новый магазин и передёргивает затвор. И ругается про себя.