— Я помню, что я мог, а что не мог, — рыкнул гераклид, — но тебе все же надо было оставить его мне.

Эврис отвернулся, чтобы скрыть гримасу ненависти. Несмотря на сдержанность, иногда он просто не мог скрыть эмоции в присутствии брата.

— Ладно, хрен с ним, какой там дальше город по расписанию? — поинтересовался Верон, разминая затекшие долгим лежанием мышцы.

— Ива. Он хорошо укреплен и там больше людей, чем в предыдущем, не говоря уже о том, что они более чем готовы к нашему визиту. За эти месяцы не осталось никого, кто бы не знал…

— Понял я, понял, — отмахнулся Верон. — Я буду очень осторожен, не волнуйся, мамочка. Эврис вновь поморщился.

— Я не волнуюсь, просто если тебя убьют, моральный дух наших людей сильно упадет.

— Ты заставляешь меня краснеть. У нас, камируттов, моральный дух всегда на высоте, хотя мне очень лестно, что я поднимаю его еще выше.

«Да ты, наверно, сейчас самый гордый камирутт в мире», — недовольно подумал Эврис, хотя внешне не шевельнул и мускулом на лице. Он не хотел этого признавать даже самому себе, но понимал, что Верон действительно для многих является символом будущей победы, хотя и не совсем ясно над чем, когда как его самого зачастую даже не замечают, особенно когда он открывает рот, чтобы предложить конструктивную критику относительно следующих шагов. Камирутты не собирались полноценно воевать, они, как сами выражались, просто травили крыс, не желая даже думать о том, что крыса, загнанная в угол, опасней любого кота, что прекрасно показал предыдущий город, где потерь было в разы больше, чем в первом. Эврис был уверен, что у остальных групп, отправившихся в другие стороны, где располагались города людей, дела обстоят еще хуже, чем у них.

— Тебе следует немного отдохнуть на заднем сидении, мы отправляемся через час и планируем добраться до города как раз к темноте.

— К темноте? Это хорошо. Для меня что светло, что темно, — все едино. Круто быть гераклидом!

Эврис терпеть не мог, когда брат так говорил. А говорил он так часто. Он, как и его отец, ненавидел гераклидов.

— Твоему отцу, как помнишь, это не особо помогло, так что постарайся…

— Не смей упоминать моего отца, Эврис! — повысил голос Верон. — Его предательски убили враги, когда он был на Сурусуве. Навалились всей толпой, уроды, и разорвали на мелкие кусочки. А я сюда пришел не для того, чтобы мирно беседовать и гулять под звездами, а чтобы убивать. Я знаю, что я делаю и зачем, так что ты либо будешь со мной здесь, либо проваливай туда, где потише и почище, и снова берись за свои книженции.