Когда я закончил, капитан Колясьев, командир экипажа, искренне поблагодарил меня, было видно, что он переживал за своего человека, и вдруг спросил, не знакомы ли мы. Мне его лицо тоже было знакомо, но вот портила картинку царапина на пол-лица. Немного подумав, я его вспомнил, нас вместе награждали в Кремле в этом году. Его вроде за то, что разбомбил какой-то важный железнодорожный узел в Польше, отчего там транспортная артерия встала аж на неделю, что затруднило снабжение одной из групп армий. Он меня тоже вспомнил.

— Держи, — протянул я осколок очнувшемуся штурману. — Сохрани, он тебя чуть жизни не лишил.

Штурман взял тяжелый кусок металла и, не обращая внимания на кровь и грязь, которыми тот был покрыт, с любопытством осмотрел его.

— Что делать будем? — спросил я у летчиков и тут же пояснил: — У меня свое задание, но и вас я бросить не могу, по совести обязан помочь. Раненого срочно в госпиталь нужно, мое грубое вмешательство может привести к еще худшим последствиям. Я, конечно, рану почистил, осколок убрал, это даст ему необходимое время. Но все же лучше показать его квалифицированному специалисту.

— Ты предлагаешь нам сделать носилки и уходить? — спросил Колясьев.

— Нет, есть другая идея. Скажите, а вы транспортным «юнкерсом» управлять сможете?

— Конечно, — кивнул тот, с интересом посмотрев на меня. — А у тебя что, и «юнкерс» есть?

— У немцев есть, — покачал я головой. — Тут главное, чтобы дальности хватило.

Я поглаживал Смелого, сидевшего на моих скрещенных ногах.

— Хватит, — уверенно кивнул несколько удивленный капитан. — До линии фронта, если будут полные баки, точно доберемся.

— Подожди, Леший, ты что, у немцев хочешь самолет угнать? — спросил донельзя удивленный командир тоже в звании капитана, с фамилией Ефимов.

— Два раза угонял, почему сейчас не могу? — пожал я плечами. — «Юнкерс», конечно, угнать куда сложнее, чем тот же «Шторьх», но в принципе, попытаться можно. Тут важно найти площадку рядом, чтобы можно было сесть, передать машину и самому умотать на своем самолете.

— Если самолет пригонишь, с нами не полетишь? — спросил Колясьев.

— Нет, у меня еще дела в Германии. У вас как с продовольствием?

— Да как раз сейчас и никак. В первый день, когда в лес углублялись, дождь еще лил стеной, мы с кабаном столкнулись, и Миша, то есть капитан Ефимов, его застрелил. Но сейчас все, запас к концу подошел, да и портиться начало.

— Кабанчик? Рядом с Берлином? — поднял я брови. — Да вы везунчики.

— А что не так? — не понял тот, да и другие летчики были в недоумении, не понимая причин моего веселья.