Я спрошу каждого из вас: если завтра, если сегодня начнется бунт, что сделают алимы и кому придется отвечать?

…

– Алимы просто сбегут – у них здесь нет ни домов, ни земли, ни рабов, они все – пришлые. А отвечать придется нам – нас просто разорвут.

…

– Теперь скажите мне – почему мы, как умма, как правоверные мусульмане, не можем выбрать себе алима, который будет более угоден Аллаху, чем те мерзавцы, которых присылает Багдад. Неужели среди нас, братья, нет достойных?

Шум, крики – есть, правильно.

– Одного из достойнейших своими делами людей я вижу рядом с собой. Это амир Ильяс Намангани. Он ведет праведный образ жизни, он искусен в военных делах, он никогда не предавался ни грехам, ни излишествам, он учен. И я призываю всех, кто не хочет больше подчиняться Багдаду, подойти сюда и принести байят[160] амиру Ильясу Намангани как нашему новому алиму, духовному лидеру и главе государства!

Шум, крики. Кого-то уже начали бить.

– Порядок! – крикнул амир Мамаджон.

– А те, кто не хочет этого, кто хочет и дальше лизать сапоги багдадским свиньям, худшим из худших, пусть встает и убирается, будь прокляты их родители, породившие таких трусов и беззаконников!

Удар попал точно в цель – после таких слов просто сидеть и ждать, к кому примкнуть, кто одержит верх, было невозможно. Большинство встало и пошло к трибуне, меньшинство – на выход. И как только они разделились – в зале погас свет…

Все это напоминало печально известную и уже подзабытую специальную операцию в театральном центре на Дубровке. Норд-Ост. У нас ситуация в чем-то была схожа – зал, в котором выключили свет, несколько парней с пистолетами и несколько плохих парней, которых надо пристрелить. Плохие парни – это те, которые против независимости и против принесения баята Ильясу Намангани.

Почему они плохие, а другие хорошие? А нипочему! Просто потому, что одни выступают за то, чтобы изменить ситуацию, а другие – за то, чтобы сохранить как есть. Мне нужны изменения…

Противник на моих очках отражался красными квадратиками, свои – синими треугольниками, цели мы пометили еще там, в бывшей гримуборной. Выходя на сцену первым, я шагнул в сторону и сразу открыл огонь, в максимально быстром темпе, смещаясь при этом вправо и давая выйти остальным…

Это дольше писать, чем это происходит на самом деле. Длинный магазин на тридцать два патрона исчерпался быстрее, чем я рассказал вам об этом, я переключился на другой пистолет и начал стрелять из него. Существует несколько стратегий с использованием двух пистолетов, они зависят от вашего умения стрелять с обеих рук. Такие люди как два – двадцать, – редкость, они могут стрелять с двух рук по двум целям так же быстро, как с одной. У меня так не получается. Но я могу стрелять с двух рук – потому я отстрелялся сначала с ведущей, правой, потом перешел на левую. Есть еще одна стратегия – стреляешь со слабой руки в максимально быстром темпе, сближаешься с противником, деморализуешь его, стремишься заставить залечь – потом делаешь один-два точных выстрела с сильной руки – уже точно в цель. Мне это было не нужно – мне нужно было не терять время на перезарядку…