– Тогда по чёрной зависти! – предложил Дубыня. – Он ведь и мужа её отравил? Поди, с той же зависти!

– А вот это… – начал Самбор.

В голове Несебудки наконец сложились воедино все воеводины молчания и переводы разговора. Вытерев руки рушником, она вышла из-за катка, упёрла кулаки в бока, и сказала:

– Вратислав свет Вышеполкович, немало лет уже про тебя говорят, что ты самый храбрый смертный в земном круге, так наберись храбрости, скажи Самбору, что пришёл сказать!

Вратислав набычился и покраснел. В кухне словно потемнело, даром что свет позднелетней Сунны лился сквозь гранёные стёкла в свинцовых переплётах. Воевода сжал кулаки, разжал, стряхнул что-то несуществующее со щетины на подбородке, поднялся из-за стола, и поклонился ключнице.

– Твоя правда, Несебудка свет Одгримовна! Я ни о чём не заморачиваюсь обычно, но вот что я сейчас скажу, мне будет сказать куда страшнее, чем через горячую зону атомного котла на карачках проползти. Самбор, – Вратислав снова поклонился, на этот раз в пояс.

– Ты что это? – удивился Самбор.

– Собко помер, Земомысл помер, ты старший муж в роду. Стало быть, мне у тебя первого разрешения искать, при свидетелях, как обычай велит.

Самбор опешил:

– Погоди… Разрешения… У старшего мужа в роду… Это чтоб руки невесты просить?! Но Витославке ещё два года в школе учиться, они только наутро с матушкой в Волын полетели книжки покупать… Да и за кого ты её просить будешь? Неужто сын у тебя сыскался?

– Самбор свет Мествинович! Сам я! Хочу замуж позвать! Матушку твою! – могучие плечи Вратислава распрямились. – Люба мне Венцеслава, одна во всём круге земном, уж боле трёх дюжин лет!

Глава дюжина девятая. Окрестности озера Эврешен

Глава дюжина девятая. Окрестности озера Эврешен

Первая по объявленной ценности голова в земном круге пока что не была разлучена с тощей шеей, присоединённой к немолодому костлявому телу винландского учёного мужа, известного как Бирус Шкуродёр. Награду можно было считать запоздалым и пришедшим с неожиданной стороны признанием таланта Бируса мистагога, ранее отлучённого от мистерии, вроде бы за мучительство животных. При этом нелестно прозванного Шкуродёра, по крайней мере, насколько было известно Кольбейну сыну Флоси, нигде не объявляли вне закона: просто несколько членов совета нордланского товарищества аэронавтов за пивом, вином, чимаром, и так далее доверительно сообщили нескольким старшинам охотников за головами, что за первую достоверную весть о смерти изобретателя биологической самонаводящейся ракеты причитается плата, да такая, что золота не только хватит на роскошный аэронаос, но останется и на синтетическое топливо, чтобы кругом облететь Хейм несколько дюжин раз.