Вырыли конунгу могилу, насыпали курган вокруг неё, поставили каменный столб над ней, и стали справлять поминальные игры над могилой его. И выросло тисовое дерево на могиле этой, с верхушкой, похожей видом на голову Горма конунга. А верный Буах, сын Ройга, направился после этого в Ралланд, в то место, где были Бевинн и Бланид.

– Какие же вести несёшь ты? – спросили жёны.

– Нет у меня вести, из-за которой стоило бы печалиться здесь, кроме той, что в Нордланде видел я великих воинов, справлявших поминальные игры, после того как вырыли они могилу, насыпали курган вокруг неё, поставили каменный столб над ней и вырезали имя Горма, сына Рагнара, из великого рода Кнутлингов. Должен был вернуться он с победой к милым своим, к возлюбленным, которым отдал сердце свое, но не судьба была им вместе быть в жизни, увидеть друг друга живыми.

Едва услышав эти слова, Бланид и Бевинн упали мёртвыми, бездыханными, и погребли их, как и Горма. И выросли две яблони из могилы их, разрослись они на седьмой год, а на верхушках – словно головы Бланид и Бевинн. А безутешный Буах…

Буах, подъезжая поближе, с великим облегчением увидел, что сага о последнем конунге из рода Кнутлингов и верном ему сыне Ройга ещё не подошла к концу: в грязи рядом со жрецом и Койлем на корточках сидел Горм, а перед ними лежала туша Лейскьюля. Пёс дышал неглубоко и часто.

– Перегрелся, но не критически, – заключил жрец, похлопав волкодава по шее. – Сейчас за носилками пошлю.