– Деньги – это, конечно, здорово. Но хороший ноутбук – все-таки лучше. Потому как, думается мне, такой агрегат я, как частное лицо, ни за какие деньги купить не смогу. А если «баш на баш»? Только сразу предупреждаю – на какое-нибудь старье я категорически не согласен. Размен должен быть равноценный.

– Ладно, будем думать, – кивнул Исмагилов. – Но сейчас-то ноут нам отдашь?

– А куда ж деваться? – ухмыляюсь я. – Можно подумать, что, если скажу «нет», что-то изменится. Забирай!

Одним словом, долгий рассказ вышел. Когда я до момента нашей эвакуации на самолете дошел, за окном уже не то что сумерки, самая натуральная ночная темнота сгустилась.

– Да уж, блин, повезло тебе со старым знакомым! – резюмировал Игорь. – Ты, Миша, похоже, не просто в рубашке – ты сразу в бронежилете родился.

– Угу, – согласно киваю я, – и в «Алтыне»… Слушайте, ну, может, хватит меня уже мариновать тут, а?!

– Да чего ты вертишься, как на иголках? Спешишь, что ли, куда-то? – недоуменно смотрит на меня Исмагилов.

– Подколоть, что ли, решил?! – вскипаю я. – Девушку я свою увидеть хочу! Вы ж, блин, храпоидолы, на секретности повернутые, ей небось и не сказали, что я живой?

– Уж совсем за уродов не держи! – явно обиделся Игорь. – Сразу же сказал, как только Олег мне о вашем разговоре сообщил. Только на всякий случай не стал говорить, когда именно ты вернешься. Сказал просто – скоро. Кстати, она дежурит сегодня…

– И ты молчал!!! – вскакиваю я. – Ну, Игорек, вот такого свинства я от тебя не ожидал!!! Идите-ка вы, господа офицеры, со своими докладами и отчетами!.. Лесом!!!

Чуть ли не кубарем скатываюсь по лестнице вниз и тихонечко стучусь в металлическую дверь пункта связи. Подсвечиваемый изнутри смотровой глазок на мгновение меркнет, а потом с той стороны раздается громкий всхлип и дверь распахивается. Все слова вдруг куда-то запропастились, я просто стою как статуя и смотрю в ее наполненные слезами васильковые глаза…

Бум! Ой, блин, что это было?! Бум! Бум!!! Вот, елки-палки, а вроде и не скажешь по ней, что рука такая тяжелая – под ударами маленьких кулачков грудная клетка гудит, будто пустая бочка. А Настя, ткнувшись мне лбом куда-то в область солнечного сплетения, продолжает молотить мне по грудине, словно по какому-то негритянскому тамтаму.

– Что ж ты творишь, гад?! Да ты знаешь, что я тут пережила?! Приезжают, говорят – пропал без вести. Водитель убит, а о тебе – ни слуху ни духу! Да я тут чуть с ума не сошла!!!

Так, все, хватит! Порезвились – и будя! Ты, солнышко мое, не дембель, я – не дух, так что хватит мою «фанеру» на прочность испытывать. Ловлю ее руки и прижимаю к себе. Настя еще какое-то время вырывается, а потом теснее прижимается к моей груди и, зарывшись лицом в куртку «горки», плачет. Так мы и стоим на пороге. Сколько – понятия не имею, может – пару минут, а может – часов. Наконец она поднимает на меня взгляд: