– Ну, и что ты стоишь столбом, скотина бесчувственная? Поцелуй меня!

Даже и не знаю, чем бы все у нас могло закончиться, если бы прямо у меня за спиной не послышалось вежливое, но этакое… что называется, со значением, покашливание Игоря.

Настя вскидывается и, тихонечко ойкнув, смахивая на ходу слезы, исчезает за звонко хлопнувшей дверью.

– Так, все, Ромео, – за грубоватым тоном Костылев явно пытается скрыть свое смущение, – давай, заканчивай свои лямур-тужуры и дуй ко мне в кабинет, отчет писать.

– Слушай, Игорь, хорош зверовать, а! Я еле на ногах стою: перенервничал, не выспался, с вами, вон, полдня языком молотил… Может, я спать пойду? А отчет – завтра…

– Ну, наглец! Значит, как к девушке – так летит по коридору курьерским поездом, информационные щиты со стен походя снося! Кстати, на будущее – аккуратнее, хорошо не застекленный сковырнул, а то пришлось бы еще и осколки с пола подметать… А как отчеты писать – так он устал, аж на ногах не стоит. Ладно, давай, дуй до дому, но с утра чтобы был как штык!

– Договорились, – согласно киваю я и направляюсь к выходу.

Да, похоже, будить Кузьму посреди ночи становится у меня недоброй традицией.

– Чего там?! – слышу я из-за дверей «Псарни» его недовольный бас.

– Чего-чего, живу я тут!

Внутри на мгновение становится тихо. Зато потом дверь будто с петель срывает. Нет, если еще и Четверть с кулаками и слезами полезет, моя нежная, несложившаяся психика этого точно не вынесет! Пронесло, Кузьма просто молча стискивает в своей лопатообразной клешне мою ладонь и радостно улыбается.

– Живой, чертяка! А то тут тебя уже кое-кто похоронил заочно!

– Не дождетесь, – отвечаю я, массируя пальцы правой руки и пытаясь отлепить их один от другого.

– Где ж тебя, негодяя, носило?

– Долгая история, Кузьма. Долгая, сложная и, похоже, теперь еще и секретная. Так что не обижайся – рассказать ничего не могу. Колонна-то, кстати, отбилась?

– Отбилась. С потерями, правда, но парни, что там были, говорят – в какой-то момент у «духов» напор вдруг ослаб. То молотили, как черти, по всему, что шевелится, – головы не поднять, а потом враз поутихло. Нет, стреляли еще, но уже и не так густо, и не так точно.

Понятно, похоже, после того как мамелюки с моей тушкой на плече покинули поле боя, боевой задор нохчей из непримиримых тейпов резко поугас. Ну, да, когда в разгар боя союзник вдруг сваливает, не объяснив причины, много всякого в голове зашебуршиться может.

– А чего хоть везли той колонной такого?

– Да бог его знает, – пожимает могучими плечами Четверть. – Парни не говорили, я не спрашивал. Сам служил, что такое военная тайна – в курсе. Слушай, а чего мы на пороге-то стоим? Далеко не май на дворе! Заходи давай, я чайку сгоношу…