Эрни слегка опешил, но Элона и Лиша никак на это не отреагировали, и он кивнул:

– Я знаю куда. У меня есть мочильный чан с двойным дном.

– Да неужели? – поразилась Лиша. – И зачем он тебе, позволь полюбопытствовать?

Эрни улыбнулся:

– Чтобы пронырливые девицы не шныряли, где не надо, и не отравились химикатами для производства бумаги.

– Я пятнадцать лет смешивала и похуже, – напомнила Лиша.

– Да, – согласился Эрни. – Но у меня не было повода рассекретиться. – Он воздел палец. – А ты, юная сударыня, узнаешь мои тайны, когда я сочту нужным, и не раньше. И следи за языком, если хочешь услышать, где спрятано золото.

– Он не блефует, – буркнула Элона. – Я прожила с ним почти тридцать лет и до сих пор не имею понятия.

К ним подъехал капитан Гамон.

– Граф ждет, – сказал он нетерпеливо. – Почему задержка?

К нему частично вернулась былая спесь, поскольку он очутился в графской крепости и под прикрытием арбалетчиков.

– Я отсылаю родителей домой на время общения с его светлостью, – ответила Лиша. – А караван пусть передохнет.

– Он может сделать это в цитадели. Все подготовлено. Внутри безопаснее.

– А здесь какая опасность? – удивилась Лиша.

– Многие новые подданные его светлости родом с юга и не забывают, что эти люди сделали с их домами, – напомнил Гамой.

– Я понимаю, но они гости, а не пленники.

Она обратилась к подоспевшим Гареду и лесорубам:

– Права ли я, надеясь, что лесорубы примирятся с отрядом безоружных красийцев?

– Не волнуйся, девонька. – Седой Ион похлопал по ладони топорищем. – Любой твердолобый, который затеет бучу, пожалеет об этом.

Было жутко слышать старческий голос из уст мужчины в расцвете сил. Лиша уже какое-то время следила, как убывают годы Иона, но не видела его месяцы, и резкая перемена слегка ее напугала. Седина большей частью исчезла, и он тянул скорее на сорок, нежели на семьдесят.