– Граф подарил тебе очень красивое ожерелье, – обратилась она к Ренне. – Ты уверена, что хочешь с ним расстаться?

«Начинается», – подумал Арлен.

Ренна подошла к зеркалу и восхищенно погладила камни кончиками пальцев. Арлен обонял ее удовольствие и различил тихий вздох.

Прикосновение стало прощальным. Ренна кивнула и сняла ожерелье:

– Негоже щеголять такой роскошью, когда столь многие нуждаются.

– Не стоит недооценивать вдохновение, которое черпает народ из вождя, одетого в пышный наряд, – заметила Шамавах. – Но если твое благороднейшее желание искренне, я буду счастлива приобрести эту вещь. Могу заплатить монетой или, если угодно, едой и скотом с доставкой к нуждающимся.

Ренна взглянула на нее, и Арлен поразился: ее запах сообщил о чистосердечной вере в доброту красийской женщины.

– Ты правда окажешь нам такую услугу?

«Она не виновата, – внушил он себе. – Если бы в Бруке умели торговаться, Хряк не присвоил бы половину городка».

Шамавах отмахнулась с улыбкой, как от пустяка.

– Мне не составит труда. Ожерелье – милая безделушка, и я легко продам его богатому Дамаджи как подарок для кого-то из жен.

Арлен отвернулся, закатил глаза.

– Труда не составит, – пробормотал он для одной Ренны, – плюс у красийцев появляется возможность наладить, как было поручено, торговые связи с графством Лощина, используя наше доброе имя.

Ренна рассматривала Шамавах, и Арлен учуял недоверие, которое быстро сменилось разочарованием. Она притворилась, будто снова изучает ожерелье, и буркнула в ответ так же тихо:

– Не продавать его, что ли?

– Продавай, но бери деньгами, – прошептал Арлен. – Расчет сразу.

Ренна повернулась к Шамавах и широко улыбнулась:

– Благодарю за помощь. Монетой сразу меня устроит.

Шамавах кивнула, будто другого и не ждала.

– Можно взглянуть?